Прощальное эхо

…И небо было серое, и Темза, и даже воздух — сырой, тяжелый, в клочьях седого утреннего тумана. Зябко поежившись в своем легком брючном костюме, тоже, кстати, жемчужно-сером, миссис Клертон стояла на набережной, опершись локтями о парапет. Свою новенькую темно-синюю «Вольво» она оставила неподалеку, и можно было хоть сейчас сесть в салон, согреться и, повернув ключ зажигания, уехать куда угодно, только подальше от этих массивных, угрюмых домов, чопорных и безупречных, от серых холодных камней, от равнодушной глади реки, которую бороздят красные трамвайчики. Но она продолжала стоять и смотреть на щепку, монотонно бьющуюся о берег, и думала о том, что ехать ей, в сущности, некуда. Конечно, дома можно с ногами забраться на уютный цветастый диванчик перед камином, включить телевизор, уткнуться в книгу, но в какой-то момент все равно придется обернуться и увидеть за окном клочья тумана, бесшумно оседающие на мокрую траву, и пустую лужайку, на которой некому играть… В конце концов, решив, что самое лучшее — как-нибудь убить время до возвращения Тома, миссис Клертон поехала в ювелирный магазин на Пиккадилли. Не ощутив и тени радости, купила себе кольцо, очень удачно сочетающееся с серьгами, а потом зашла в Салон красоты…

Молодая мулатка, закрепив гелем падающую на лоб светлую прядь, удовлетворенно улыбнулась и посмотрела в зеркало через плечо красавицы-клиентки.

— Вам нравится? — она говорила с едва заметным акцентом, и пухлые губки ее при этом смешно оттопыривались.

— Да, — как можно доброжелательнее отозвалась миссис Клертон. На самом деле ей было все равно. Несмотря на прощальные увещевания Линды Грейд, собственное лицо продолжало ее раздражать. Она злилась на свои словно нарисованные синие глаза, на не по-английски смуглую, золотистую кожу, на волосы — светлые и блестящие. И в то же время понимала, что отчаянно лжет себе самой. Ей просто было жаль этой чудесной, редкостной красоты, не получившей заслуженной награды, не выигравшей приза судьбы — чудного карапуза, резвящегося на зеленой лужайке… Мило улыбнувшись парикмахерше и оставив более чем щедрые чаевые, миссис Клертон спустилась по мраморной лестнице к выходу, аккуратно прикрыла за собой двери и села в машину.

Спустя полчаса темно-синяя «Вольво» остановилась перед загородным особняком, и миссис Клертон, супруга крупного бизнесмена Томаса Клертона, в прошлом гражданка России Оксана Плетнева, достав из сумочки ключи, направилась к резной входной двери…

* * *

Том приехал позже обычного. Оксана, отпустившая на сегодня прислугу, уже успела приготовить запеченное мясо и салат и теперь курила на кухне. Привычка курить на кухне, среди кастрюль и тарелок, а не в гостиной или, например, в кабинете, сохранилась у нее еще с Москвы. Муж только беззлобно подсмеивался над ее кухонными посиделками, но не протестовал, а ей нравилось, стряхивая пепел с сигареты, смотреть в окно с раздвинутыми, в белую и красную клетку занавесками на асфальтированную дорожку, ведущую к дому. Правда, в последнее время она начала курить слишком много, причем без особого удовольствия, а скорее из необходимости занять хоть чем-то подрагивающие пальцы. Сколько уже времени прошло после этого окончательного вывода врачей? Два месяца и десять дней? Нет, уже одиннадцать… Сегодняшний, слава Богу, уже кончается… И слово то какое безликое — «вывод»! Наверное, если бы в слове «приговор» было чуть меньше пафоса, оно бы подошло как нельзя лучше. И эта врач в небесно-голубом халате… С каким спокойствием, словно опытный обвинитель в суде, она произнесла памятное:

— К сожалению, детей у вас больше не будет. — И с одной ей понятной иронией добавила: — Уважаемая миссис Клертон…

Тогда Оксане страшно захотелось вцепиться в ее седые букли и завопить, закричать: «Я не виновата! Я могла умереть! Мне пришлось принять решение об искусственных родах!» Но она только проглотила подкативший к горлу комок и спросила:

— Это окончательно?

— К сожалению, при сегодняшнем уровне развития медицины — да… И дело вовсе не в том, что вы не сможете зачать. Даже случись такое чудо, вы не смогли бы выносить ребенка. Мне очень жаль…

Оксана видела, что ей вовсе не жаль, а по-настоящему жаль только ей самой, Тому да еще их семейному доктору мистеру Норвику. А еще она понимала, что эта седая толстая дама завидует ей, молодой, богатой, красивой, к тому же русской, сделавшей на редкость удачную партию. Наверняка, будь она плоскогрудой, скромной англичанкой с мышиным взглядом бесцветных, невыразительных глаз и бледной тонкой кожей, обтягивающей скулы, отношение было бы совсем другим… Докторша нетерпеливо постукивала ручкой с золотым колпачком по полированной поверхности стола и явно ждала, когда же такая неприятная и вызывающая раздражение миссис Клертон наконец уйдет. Оксана поднялась, одернув строгий кремовый пиджак, вежливо попрощалась и, выйдя в коридор, без сил упала в объятия растерянного и огорченного мужа…