Прощальное эхо

В офисе «Арбата» было тихо и прохладно. Сентябрьское солнце, не греющее, а именно, пекущее, основательно нажарило сквозь шерстяной костюм Оксанины плечи и спину. Поэтому она облегченно вздохнула, когда, закрыв за собой тяжелую дубовую дверь с позолоченной ручкой, вошла наконец в помещение. За время ее почти двухнедельного отсутствия ничего здесь не изменилось. Так же спокойно, респектабельно, изысканно и безлюдно. В приоткрытую дверь кабинета она увидела, как девочка-референт в неизменной белой блузке и строгой юбке что-то печатает на компьютере. Пощелкивали клавиши, экран подмигивал голубыми искорками. Оксана, стараясь не шуметь, прошла дальше по серому в черную крапинку ковролину, после евроремонта аккуратно заправленному под плинтус. Ей не хотелось отмечать свое присутствие стуком каблуков в этом сонном царстве, и она уже пессимистически предполагала, что сегодня, наверное, уйдет с тем же, с чем и пришла, — то есть без работы! Нет людей, нет деловой суеты, значит, нет и контрактов.

В зале для посетителей работал кондиционер, поддерживающий постоянную температуру, оптимальную для изысканных белых калл в горшках на подоконнике. Вообще-то разводить в офисе нежные каллы вместо каких-нибудь банальных фикусов — это была Машина идея, с энтузиазмом поддержанная дирекцией. Еще бы, у конторы будет свое лицо, выделяющееся даже на фоне повального белодверно-золоторучечного евроремонта! Правда, за время отсутствия Маши каллы несколько пожухли, потому что Вике Стропилиной до них, по-видимому, не было никакого дела. Сама Стропилина сидела сегодня не за столом, а в глубоком белом кресле у окна. Вика читала «Игру в бисер», и выражение лица у нее при этом было такое, словно она хотела сама с собой поделиться обалденным восторгом: «Надо же, и это я читаю! Это я открыла такую книгу! Потом я смогу честно, без жульничества сказать: «Я ее читала»!» Оксана вдруг подумала, что у нее самой, наверное, была точно такая же физиономия, когда однажды в классе седьмом или восьмом она поняла, что может наизусть и без запинки произнести потрясающую фразу: «Семейство мотыльковых характеризуется полным отсутствием лестничных перфораций на всех фазах онтогенеза». Причем особый кайф ей доставляло тогда сознание того, что фраза была ее «личная», особенная, а не какая-нибудь банальная про «тенденции» и «индивидуумов».

Услышав звук ее шагов, мягко поглощающийся ковролином, Вика лишь на секунду приподняла голову и снова уткнулась в книгу. Причем на ее бесцветной, вылинявшей физиономии с безвкусно нарисованными глазами, бровями и ртом не отразилось ни радости, ни огорчения. «Ну все, — подумала Оксана, усаживаясь в соседнее кресло. — Сегодня работы, похоже, не будет… А с этой крысой хочешь не хочешь придется здороваться… Обидно, ведь она только и ждет, чтобы я расплылась в слащавой улыбке и залепетала что-нибудь про хорошую погоду». Стропилина продолжала читать, и солнце, пробивающееся сквозь жалюзи, пронизывало золотыми нитями ее оттопыренные уши. Честно говоря, золотым нитям в ее ушах было тесновато, потому что в прозрачных мочках мелкими червячками вились темные капилляры. Оксана неожиданно подумала, что Викины уши чем-то напоминают нос алкоголика, и от этого открытия на душе стало не так мерзко. Она, уже почти без усилий сдерживая злость, собралась поздороваться, когда белая дверь со сдержанно-поблескивающей табличкой «Директор» отворилась, и оттуда с очередным цветочным горшком в руках вышла Маша.

— Машка, Машенька, ты вернулась?! — Оксана легко поднялась из кресла и подбежала к ней.

— Да, — отозвалась та, придирчиво рассматривая цветочный горшок. — Как тебе кудрявая венгерская травка? Здорово, правда? Это сейчас она еще только-только взошла, а через пару недель такие побеги пустит!..

У венгерской травки действительно пока был совсем непрезентабельный вид. Круглые, зеленые, похожие на крошечные диванные подушки листики тонкими пальчиками черенков цеплялись за основной стебель, бледно-зеленый и худосочный. Всего таких стеблей из горшка торчало пять или шесть. Горшок до смешного напоминал голову лысеющего мужчины с жалкими остатками волос.

— Кстати, я очень тебе рада. И еще у меня для тебя есть хорошие новости, — точно таким же тоном добавила Маша. — Пойдем поговорим в комнату отдыха. Заодно и кофейку выпьем.

Оксана обернулась и с мстительной радостью заметила, как неизменно куцый хвост на голове Стропилиной обиженно мотнулся в сторону. Когда Вике что-то не нравилось, она обычно вот так нервно дергала шеей. Сейчас ей было обидно оттого, что двое разговаривающих в комнате слишком явно намекали на нежелательность продолжать разговор в ее присутствии и собирались уединиться. Впрочем, очень скоро она снова преисполнилась спокойного величия человека, читающего Германа Гессе и упивающегося сознанием этого факта…

Белый мулинексовский чайник закипел за пару минут. Маша достала из тумбочки две кофейные чашечки и новую, нераспечатанную банку «Нескафе».