Прощальное эхо

Ему и в самом деле нравились эти бежевые стены с прекрасными фотографиями в строгих коричневых рамках, нравилась безупречная белизна крахмальной скатерти и букет каких-то необычных, перламутрово-розовых хризантем в изысканной белой вазе. Нравился блеск столового серебра, нравились даже салфетки, свернутые не традиционным конусом, а причудливой трубочкой, напоминающей юный, нераспустившийся бутон чайной розы. И на минуту стало грустно от слишком откровенного по-детски восхищения Оксаны. Она, как никто другой, заслуживала того, чтобы относиться к этой благородной роскоши естественно, принимая ее как должное, не с напускным, конечно, и пресыщенным равнодушием, но и без этого завороженного рождественского блеска в глазах. «Новый корпус, новый корпус! — подумал Андрей с минутным раздражением. — Когда он еще будет, этот новый корпус? И точно ли что-то изменится после того, как его построят? Почему у нас недостаточно быть просто хорошим врачом, чтобы обеспечивать достойное существование своей семье?» В этот момент Оксана легонько тронула его под столом носком туфли, он взглянул в ее сияющие глаза, окунулся в тепло улыбки и почувствовал себя старым, скучным, уставшим за день брюзгой.

И салат по-гречески, и медальоны из телятины в кисло-сладком соусе оказались просто великолепными. Они слушали струнный квартет, неторопливо и задумчиво наигрывающий незнакомую мелодию, пронизанную легкой, прозрачной грустью. Пили восхитительное прозрачное «Шато Цитрон», пахнущее солнцем и свежестью. И почему-то никак не шла из головы огромная бочка с краником, увитая виноградными гроздьями и установленная у входа в винный «погреб», и казалось, что все это настоящее: и бочка, и солнце, играющее в хрустальном фужере на длинной тонкой ножке. А еще казалось, что держишь во рту сияющую прохладную виноградинку, медленно-медленно сочащуюся искристым соком.

— Я люблю тебя, — сказала вдруг Оксана и улыбнулась одними глазами. — И кажется, буду любить всю жизнь… Мне от этого даже страшно.

Сказала и как будто уронила прозрачную виноградинку в бесконечность, в черную дыру. Ему тоже стало страшно. Страшно оттого, что все это рано или поздно кончится, что в какой-то, может быть, прекрасный, даже чудесный день их просто не станет на земле. Именно в один и тот же день, как у Грина. И кто знает, что ждет их там, по ту сторону?..

— Я люблю тебя, — произнес Андрей странным хриплым голосом, отодвигая в сторону фужер и сильно сжимая в своей ладони ее кисть. — Я так сильно тебя люблю…

Когда официант принес десерт, из-за столика возле стены встала невысокая женщина с тщательно уложенной прической и направилась к ним. Ее спутник, пожилой, тучный и, как ни странно, по-ангельски кудрявый, проводил ее тяжелым, смурным взглядом. И только когда женщина, некрасиво покачивая бедрами, подошла совсем близко, Андрей узнал ее. Это была Алка, конечно же, Алка! Добрая институтская подружка с факультета педиатрии. Впрочем, был один случай, несколько омрачивший их безмятежное студенческое братство, но о нем сейчас вспоминать не хотелось.

— Ксюша, знакомься, это Алка, — сказал он, поднимаясь из-за стола и отодвигая свободный стул. — Алла, это Оксана — моя жена… Ну почти жена.

Оксана взглянула на нее с вежливым интересом, но и только. А может быть, еще и с некоторым сожалением. Алла действительно внешне ничего из себя не представляла, особенно по сравнению с ней, феей, королевой. Усталые и набрякшие веки прикрывали когда-то красивые глаза, лицо выглядело осунувшимся. Зато искусственный румянец на щеках хранил свою первозданную, безупречно-симметричную форму. Алла принялась ностальгически вспоминать никому не интересную историю про какую-то пьянку в студенческом общежитии. Оксана обреченно кивала, а Андрей начал злиться. Нет, ей-Богу, он относился к Алке очень хорошо, но сейчас он чувствовал себя так, будто навязчивый телефонный звонок в самый ответственный момент вытащил его из постели. Он сидел, уставившись в пол, и рассматривал носок Алкиной лакированной туфли. Рядом с шелковой нитяной строчкой красовалось золотое сердечко с хвостиком, какое рисуют на пиковых тузах. Наверное, носок был узковат, потому что сквозь тонкие капроновые колготки бугристо выступали синие вены. Андрей подумал, что, наверное, ей тоже много приходится быть на ногах, значит, работа скорее всего не кабинетная.

— А я сейчас работаю в стационаре, — неожиданно призналась Алка и улыбнулась, словно прочитала его мысли. — Предлагали место в поликлинике, но там и платят меньше, и работа неинтересная. Я ведь по микропедиатрии специализировалась… Хотела пойти в Центр семьи и брака, но потом передумала и не жалею… Половину наших ребят я потеряла из виду, в том числе и тебя. А помнишь, как после госэкзаменов мы все чуть ли не на крови клялись, что будем поддерживать отношения?