Прощальные слова

Я обхватила Чарли за шею, притянула к себе и прижалась к нему всем телом. В его глазах блестели слезы, оставляя теплое влажное пятно на моей груди.

— Я боролся, чтобы остаться в живых и вернуться за тобой. На моих глазах рушился этот мир, и не мог оставить тебя здесь одну.

Его слова слились с легким ветерком, и Чарли приник к моим губам, прижимаясь к ним с такой силой, что мне стало больно, но я не смогла отстраниться. Я никогда не думала, что увижу его снова, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к его губам или почувствовать прикосновение Чарли к своему телу.

— Я люблю тебя, Амелия. Я все еще люблю тебя. Люблю больше, чем когда-либо, и мне нужно вытащить тебя отсюда.

— Спасибо, — сказала ему, все еще не в силах признаться в любви на словах. Я искренне верила, что Чарли жив только потому, что избавила его от этих гибельных слов.

— Мы возьмем Люси с собой, — продолжал он. — Мы будем заботиться о ней, как о своей дочери. Она заслуживает хотя бы этого. Невинную душу легко любить, и я дам этой бедной девочке все, что смогу. — Мое сердце радостно забилось в груди — Чарли понимал, как важно защитить эту прекрасную малышку. — Завтра вечером, после раздачи пайков, мы это сделаем. Я должен проходить еженедельный медицинский осмотр своей руки, а больница находится в нескольких часах езды. Поэтому мне придется оставить караул на ночь.

— Как мы пройдем мимо охранников? — волновалась я. Это казалось невозможным, и, как Чарли мне уже говорил, никому еще не удавалось сбежать. Всех, кто пытался это сделать за последние полтора года, казнили. Впрочем, к концу недели я все равно умру, так что терять нечего. Единственное, чего я боялась, — что если нас поймают, то жизнь Люси тоже окажется под угрозой. Но это был шанс, который мы должны использовать. В лагере Люси могла заразиться какой-нибудь болезнью и умереть, как многие другие дети.

— Доверься мне, — мягко сказал Чарли. — Я вернулся за тобой и не уйду без тебя.

Я обхватила его щеки руками и притянула к себе, чтобы поцеловать — моего прекрасного врага, который готов совершить военное преступление ради нашей любви.

— Я никогда не смогу отплатить тебе, Чарли.

— Ты продержалась год в Терезине благодаря обещанию, которое дала мне. Ты уже подарила больше, чем я мог просить.

Глава 18

Эмма

Я дрожащими руками закрываю дневник, и Джексон поднимает голову с моего плеча.

— Очень сильно, — говорит он.

— Все это время я думала, что ее освободили. Не знала, что она сбежала, — признаюсь ему, сбитая с толку путаницей фактов, собранных мною за всю жизнь.

— Наверное, мы ничего не узнаем, пока ты не дочитаешь, — замечает Джексон с таким же усталым видом, как и у меня.

— Вряд ли я смогу читать дальше сегодня. Кажется, больше ни на чем не смогу сосредоточиться, потому что история уводит меня туда, куда я еще не готова идти. — Я протяжно вздыхаю, обнимая рукой колено. — Не знаю, есть ли в этом смысл…

— Такое непросто переварить для любого человека, — мягко говорит Джексон. — Тебе, наверное, стоит переключиться на что-нибудь еще. Вредно держать себя в заложниках ситуации, которую ты не можешь контролировать. — Он обнимает меня за плечи… чтобы успокоить… я думаю.

— В тебе говорит доктор или…

— Опыт, — выдает он. — А может, и то, и другое.

Я поворачиваюсь всем телом, поднимая второе колено на диван, чтобы оказаться лицом к нему.

— Как это? — за последние несколько дней мы многое прочитали о моей бабушке, но я мало что знаю о Джексоне. Мне хочется узнать его получше, а не только то, что он врач и разведен.

— Я теряю пациентов, возможно, чаще, чем в других отделениях больницы. И вижу столько убитых горем пациентов и их семей, что иногда трудно прийти домой в конце дня и переключить свое внимание на что-то более позитивное, понимаешь? — он ставит свой пустой бокал на стол перед нами, прежде чем продолжить. — Долгое время я чувствовал себя виноватым за то, что отделял и откладывал свои чувства к пациентам в сторону, покидая больницу. Но за последние несколько лет понял, что если не буду заставлять себя отключать эмоции, то в итоге погружусь в депрессию и потеряю надежду.

Джексон смотрит с такой напряженностью, что я почти чувствую его слова, и мне становится больно из-за одиночества, с которым он борется в своей голове.

— Мне было интересно, как это делают врачи, но я всегда считала их скорее сверхлюдьми, чем кем-то еще. Думала, они умеют отставлять в сторону личные переживания, поэтому им и суждено быть врачами. Уверена, я бы никогда не смогла каждый день справляться с серьезными заболеваниями, смертями или любой другой связанной с ними эмоциональной болью. Честно говоря, не представляю, как можно постоянно переживать это. Вряд ли у меня хватило бы сил отключить эмоции по команде.

Джексон откидывается на подушку и смотрит в потолок, где его светильники рассыпаются разноцветными бриллиантами.