Прощальный фокус

– Я миссис Парсифаль, – сказала Сабина. После свадьбы она действительно взяла себе его фамилию. Так она представлялась и докторам, и коронеру, и гробовщику. И теперь произносила эти слова уверенно.

– О, хорошо, я рада, что дозвонилась. Очень рада.

Тут миссис Феттерс замолчала. Сабина понимала, что надо как-то поддержать разговор, но никак не могла собраться с мыслями.

– Я очень неловко себя чувствую, – произнесла наконец миссис Феттерс. – Гай был моим сыном. Думаю, вы это знаете. Хочу выразить вам свои соболезнования. Это такое несчастье – и для вас, и для меня. Потерять ребенка – что в мире может быть горше этого!

Сабина подумала, интересно, о какой потере она говорит – о нынешней или той, что постигла ее много лет назад.

– У вас есть дети, миссис Феттерс?

– Миссис Парсифаль, – поправила ее Сабина. – Нет, детей у меня нет.

– Парсифаль, – повторила женщина. – Не сразу привыкнешь! Ведь привыкаешь, что у детей твоя фамилия, и думаешь, что всегда так будет. Нехорошо, конечно, такое говорить. Дочери же фамилии меняют. А давно он свою сменил?

– Двадцать пять лет назад, – ответила Сабина, понимая, что не совсем уверена в точности ответа.

– Конечно, «Феттерс» фамилия не самая благозвучная. Мне ли не знать – столько лет с ней прожила.

Несмотря на овладевавшее ей любопытство, Сабина чувствовала неловкость, ведя досужий разговор с матерью, чьи чувства к сыну уместились в одну открытку с тремя строчками текста. Утрата Парсифаля и ее собственное одиночество, смешавшись, давили невыносимым грузом.

– Миссис Феттерс, – сказала Сабина. – Вы получили информацию от адвоката. Полагаю, что поэтому вы мне и звоните.

– Да, – согласилась женщина.

– В таком случае скажите, чем я могу быть вам полезна.

– Ну… – начала миссис Феттерс, и Сабине показалось, что она слышит, как у собеседницы перехватило горло. – Видите ли… Вы наверняка невысокого обо мне мнения, миссис Парсифаль.

– Я вас совсем не знаю, – сказала Сабина. И, подняв спящего кролика с его подушки, положила к себе на колени. Он был теплым, как печка.

– Вот потому я вам и звоню. Я долгое время не виделась с сыном, но не было дня, чтобы не тосковала по нему. Согласна, я палец о палец не ударила, чтоб это изменить, за что и обречена тосковать по нему теперь до самой смерти. Я обсудила это с моей дочерью Берти, и мы с ней решили приехать в Лос-Анджелес – увидеть хотя бы, где и как он жил. Китти приехать не может, у нее семья. Китти – моя старшая. На похороны Гая нас не позвали. Но мне бы хоть на могилу его взглянуть.

– Я не позвала вас на похороны, потому что понятия не имела, где вы находитесь. Это выяснилось только из завещания, которое открыли лишь недавно. – Сказать о том, что она считала родителей Парсифаля умершими, Сабина не отважилась.

– Где я нахожусь? – Миссис Феттерс засмеялась. – Да все там же, на прежнем месте.

– Я этого не знала.

– Должно быть, он вам этого не сказал. Ну, не важно. Все, чего я хочу, это приехать и увидеть, где похоронен сын, и познакомиться с его женой. Конечно, если вы не против.

Огромная мастерская Сабины была полупустой. Она сидела над рабочим столом, далеко от лампы. Она встретится с ними. Пусть она и не позвонила им, но встретиться она с ними, конечно, встретится.

– Разумеется, я не против.

– Я уже и билеты забронировала. Мы прилетаем в субботу. Я решила ехать так или иначе – захотите ли вы видеть нас или нет, но так, конечно, куда лучше. Адрес ваш я знаю от адвоката. От аэропорта мы возьмем такси и приедем прямо к вам, если вы не возражаете.

– Вы бывали раньше в Лос-Анджелесе?

– Нет, дальше Иеллоустона бывать не приходилось, – сказала миссис Феттерс. – Раньше путешествовать вроде как повода не было.

– Скажите номер вашего рейса. – Сабина потянулась за карандашом. – Я вас встречу.