Прощальный фокус

Над входом в приемный покой отделения неотложной помощи сияли яркие огни. Автоматические двери распахивались от первого же касания. Неотложка встречала посетителей с распростертыми объятиями. Прямо-таки затягивала внутрь.

Раскрасневшиеся от жара дети дремали на коленях у родителей. Женщина с рукой на перевязи, сделанной из цветастой косынки, смотрела в пустоту прямо перед собой. На каталке в коридоре лежал голый по пояс и прикрытый какой-то тканью мужчина с перебинтованной грудью. В стороне рядом с полицейским сидела женщина со слипшимися от крови волосами и синяком в пол-лица. Люди плакали, потели, спали. Кто-то, устроившись на чемоданах, нетерпеливо выглядывал в окошко, словно ожидал прибытия автобуса. Двое стариков рассказывали анекдоты и громко смеялись, будто были не в больнице, а сидели за столиком у «Кайтера». Сабина прошла к стойке регистратуры. Заполнила формуляры, сделала копию страховки и получила заверение, что очередь ее подойдет не скоро.

– Может быть, что-то случилось, авария, катастрофа, как по-вашему? – тихонько спросила миссис Феттерс.

Сабина покачала головой.

– Да нет, никакого особого наплыва, на мой взгляд, незаметно.

– Я бы, пожалуй, не смогла жить в большом городе.

– Да не самый удачный первый вечер в Лос-Анджелесе вам выдался.

Миссис Феттерс засмеялась.

– Ну что тут поделаешь! Но в любом случае сидеть ночью в баре – не дело. Уж лучше я тут побуду. – Она взглянула на руку Сабины, коснулась кончиков ее пальцев. – У вас ногти вроде как посинели. Наверное, надо ослабить повязку. Уж тут-то вам не дадут истечь кровью. – Она аккуратно размотала бинт, а затем замотала опять, так, чтобы намокшая от крови ткань придерживала повязку своим весом.

– Спасибо, – сказала Сабина. Дот Феттерс достала из сумочки бумажную салфетку, чтобы вытереть кровь у себя с пальцев. Несколько капель упали на белый кафель пола. Коврового покрытия в помещении не было. – Сюда Бобби Кеннеди привезли в тот вечер, когда его застрелили.

– Правда? – Теперь миссис Феттерс окинула приемное отделение полным благоговения взглядом. – Какая жуткая трагедия! Такой милый парень…

Они посидели молча, стараясь не глазеть на других ожидающих.

– Помните шрам, который у Гая был вот здесь? – Миссис Феттерс провела пальцем по лицу Сабины – от внешнего уголка левого глаза, вдоль линии волос, мимо уха и к челюсти, – в точности повторив линию шрама, на который Сабина смотрела двадцать два года.

Она кивнула.

– А откуда он у него, знаете?

– Играл в хоккей в Дартмуте. Кто-то ударил его клюшкой.

– Это я виновата. – Мать Парсифаля обхватила себя за плечи. – Ему тогда семь было. Я работала в саду, а Гай играл с Китти. Я хотела обрезать куст, но ножницы были маленькие, и я велела Гаю сбегать в гараж принести те, что побольше. Но Гай совсем заигрался, они с Китти мастерили там что-то, и мне пришлось крикнуть ему, чтоб бегом принес мне ножницы, потому что третий раз я повторять не буду. Тут уж он побросал все, умчался и через пару секунд вернулся с секатором. И тут я смотрю – он держит его раскрытым, вот так. – Миссис Феттерс сдвинула запястья и раздвинула в стороны ладони. – Я сразу это заметила, лезвия сверкали на солнце. Все равно что два мясницких ножа. Я крикнула: «Не беги!» – хотя за минуту до этого велела как раз бежать, и он растерялся: уставился на меня, споткнулся о шланг, упал. Раз – и все! – Она щелкнула пальцами. Медсестра недоуменно взглянула на нее и тут же отвела взгляд. – И отхватил себе чуть ли не пол-лица! Честное слово! Половины его чудесного личика как не бывало! И прямо на моих глазах! Я вам так скажу – любая мать всю жизнь себя проклинает за то, что плохо глядела за детьми, но, уверяю вас, половина всех несчастий случается прямо при тебе.

Сабина видела его – худую узкую спину в синей майке, коротко подстриженные волосы. Видела кровь на лезвиях секатора, на траве.

– И что было потом?