Прощальный подарок Карла Брюллова

– Все три преступления связаны с вашим семейством, точнее, с сокровищами, спрятанными вашим отцом. Преступник ищет их. Ищет настойчиво, целеустремленно. И уже имеется первая жертва, – наставительно выговаривал Пичугину Поликарп Петрович, надеясь доискаться до правды.

– Послушайте! – потянулся всем корпусом к сыщику Николай Михайлович. – Я уже сто раз вам повторял, что нет никаких сокровищ! Нету! Если бы они были, я уверен, отец сообщил бы мне о них. Иначе в чем смысл? Я художник, я живу исключительно своим трудом. Спросите моих знакомых и коллег, вам все скажут, как много я работаю. Все, что вы видите в квартире, опять-таки было заработано мною, да, это было еще при старом режиме, но все-таки заработано! Вот этими вот руками. – Николай Михайлович потряс перед носом Поликарпа Петровича раскрытыми ладонями, хоть и чисто вымытыми, но хранящими на себе следы въевшихся красок.

– А как насчет золотых слитков, которые ваш отец приобрел после продажи домов?

– Золотые слитки? – Глаза Николая Михайловича приобрели пугающие размеры, Поликарп Петрович даже испугался, как бы они не лопнули. – Какие еще слитки?

– Ну как же? О них было известно и вашим сестрам, и горничной, и дворнику Тихону Карпову, а возможно, и еще кому-то, – спокойно пояснил Поликарп Петрович. – Так что же с ними стало?

– Ничего, – сдуваясь, словно воздушный шарик, вяло проговорил Николай Михайлович. – Они просто исчезли. Точнее, их украл этот прохвост, муж моей сестры. Он уговорил отца вложить деньги в Польский банк, в Петрограде на тот момент было крайне неспокойно. И взялся лично переправить их в Варшаву. Больше мы не видели ни его, ни золота. Сестра, как вам наверняка известно, умерла, а может, он ее уморил, а сам негодяй сбежал в Америку.

– Ясно. А вам знаком новый приятель вашей дочери, некий московский коммерсант?

– Приятель? Московский коммерсант? – тут же забывая про трудовые руки, заволновался Николай Михайлович. – Первый раз слышу. Леля ничего не говорила. А кто он? Боже мой, она, конечно, совершенно взрослая девица, но при этом невероятно легкомысленная… Эти ее знакомые, кавалеры… Поклонники… Сколько раз я говорил Мусе, чтобы строже за ней следила… – бормотал озабоченно Николай Михайлович.

Больше с Николаем Пичугиным беседовать было не о чем.

– Муся! Муся! – едва закрыв за сыщиком двери, звал Николай Михайлович. – Где ты?

– Господи, Коля, разве можно так кричать? Клава едва банку с солью в кастрюлю не уронила. Что еще стряслось?