Прощальный вздох мавра

В мае 1991 года более чем видимый взрыв в Тамилнаде причислил мистера Раджива Ганди к списку членов его семьи, павших от рук убийц, и Авраам Зогойби (чьи решения были иногда столь непостижимо темны, что казалось, он сам знает, что сходит с ума) выбрал именно этот ужасный день для «брифинга», на котором он раскрыл мне факт существования тайного термоядерного проекта. В этот миг что-то во мне переменилось. Это была непроизвольная перемена, не связанная с усилием воли или сознательным выбором, произошедшая сама собой глубоко в недрах моего «я». Я внимательно слушал излагаемые им подробности (глобальная проблема, заметил он, с которой проект столкнулся в настоящее время, заключается в необходимости приобретения чрезвычайно быстродействующего суперкомпьютера, способного выполнять сложные расчеты доставки боеголовок, без чего ракеты не могут попадать точно в цель; во всем мире существует не более двух дюжин таких компьютеров системы VAX с плавающей десятичной точкой, работающих со скоростью примерно семьдесят шесть миллионов операций в секунду, и двадцать из них находятся в Соединенных Штатах, то есть остаются всего три или четыре, один из которых – возможно, тот, который, по имеющимся сведениям, принадлежит японцам, – должен быть либо приобретен подставной фирмой, столь неуязвимой, что она обойдет все немыслимо сложные препятствия, мешающие такой сделке, либо украден, после чего сделан невидимым и контрабандным путем доставлен пользователю по невероятно сложной цепочке, включающей коррумпированных акцизных чиновников, фальшивые транспортные накладные и одураченных инспекторов), но, слушая его, я внимал также внутреннему голосу, выражающему абсолютный, категорический отказ. Как я отказался принять смерть, уготованную мне Умой Сарасвати, так теперь я увидел, что уже шагнул за границу, очерчивающую требования семейной верности. Другая верность, к моему удивлению, возобладала во мне. К удивлению, потому что, в конце концов, я ведь вырос в «Элефанте», обитатели которой намеренно обрубили все общинные связи; в стране, все жители которой инстинктивно блюдут двойную верность – своей земле и своей религии, – я был воспитан как человек без веры и человек ниоткуда – и, можно сказать, гордился этим. Поэтому, обнаружив, что намерен воспротивиться моему страшному, неумолимому отцу, я ощутил острое изумление.

– ...И если нас засекут на этой контрабанде, – говорил он, – то все программы помощи, привилегии благоприятствуемой нации и прочие межправительственные экономические договоренности полетят к чертовой матери.

Я сделал вдох и сказал:

– Я думаю, ты знаешь, кого именно и где именно эта бомба должна разнести на гораздо большее число кусочков, чем несчастного Раджива?

Лицо Авраама стало каменным. Он был лед и огонь одновременно. Он был Господом в своем раю, и я, его любимое творение, только что прикрылся запретным фиговым листком стыда.

– Я бизнесмен, – изрек он. – Беру то, что есть. Иегова. Я есмь Сущий.

– Как ни странно, – сказал я этому теневому Иегове, этому Всенижнему, этой черной дыре в небесах, моему папаше, – прости меня, но я вдруг почувствовал, что я еврей.

* * *

В то время я уже не работал на Мандука; так что Чхагган, вероятно, был прав – кровь в моих жилах оказалась для меня важнее, чем кровь, которую мы пролили вместе. Не я – Филдинг выразил мнение (надо сказать, в достаточно благосклонной форме), что нам пора расставаться. Он, скорее всего, понимал, что я не могу быть его шпионом в лагере моего отца, и, вполне возможно, чувствовал, что сведения могут течь через меня в противоположном направлении. К этому я должен добавить, что кабинетная работа была для меня не особенно желанна; ибо, хотя тяге к аккуратности моих юношеских лет, моему стремлению быть как все вполне соответствовала скромная механическая работа, которую мне надлежало исполнять, мое тайное «я», моя подлинная, дикая, аморальная натура яростно бунтовала против повседневной рутины. Что еще делать с одряхлевшим громилой, с состарившимся кулачным бойцом, как не отправить его в отставку?

– Шел бы ты на покой, – сказал Филдинг, потрепав меня рукой по затылку. – Заслужил, заслужил.

Я задумался о том, означает ли это, что он решил оставить меня в живых. Или же, напротив, в самом ближайшем будущем нож Железяки или зубы Чхаггана Одним Кусом Пять пройдутся по моему горлу. Я распрощался со всеми и ушел. Убийц ко мне не подослали. Тогда – нет. Но ощущение, что за мной следят, не покидало меня.