Прощание

За спиной что-то чиркает по полу. Тонкий металлический лязг заставляет встрепенуться и обвести взглядом длинное, узкое царство хромированных автоматических кранов. Все кабинки закрыты на техническое обслуживание. Кроме последней. Ненадолго в музыке появляется некое подобие ритма, и я вторю ему, хлопая по бедру, машинально пританцовывая и неспешно подбираясь к приоткрытой двери. Последний раз, сидя в торговом центре, я курил и совершенно не знал, что делать со своей жизнью. Хорошо, что всё, что в ней есть – временно. Я улыбаюсь этой мысли и вдыхаю невыносимо резкий запах, наверняка носящий название «Океанический бриз». Толкаю гигантскую серую дверь и наступаю в липкую, вязкую лужу крови.

– Чёрт.

Мы говорим это одновременно: я и пожилой мужчина, пытающийся подкурить свободной, не изрезанной рукой.

Глава II

Я дал ему около семидесяти, но то, что он воспринял это как комплимент, означало, что я точно чуть-чуть ошибся. От попыток позвать на помощь он меня предостерёг, вежливо сообщив, что сделает всё, чтобы истечь кровью, если я побегу за врачами.

– Ненавижу докторов. Про них говорить плохо нельзя, а я буду. Они не хлеб и не покойники.

Иногда его интонации и манера речи казались мне детско-капризными, но я удивительно быстро адаптировался, оперативнее, чем обычно, принимал решения и впервые за долгое время почувствовал себя полезным, вложив в его губы сигарету и остановив кровь.

– Кажется, я очень вовремя… Не вертитесь.

– Добавьте это в Ваше резюме. – Он попытался отнять руку и со вздохом вернул её обратно. – Если бы молодые люди больше работали и меньше ходили по магазинам, сегодня я бы преуспел.

Оказалось, что петлица его костюма была украшена небольшим бумажным цветком – розой из чего-то наподобие салфетки. Такие иногда учат складывать бармены, развлекая и вас, и себя в полупустых заведениях. Я хотел поправить её, но старик неожиданно схватил меня за руку. Он озорно улыбался, и весь его образ был сродни образу доброго волшебника, которому предстояло научить неразумного ребёнка (очевидно, меня) чему-то важному.

– Э, нет. Не сейчас.

Мы посмотрели друг другу в глаза, помолчали, и я достал пачку со дна своей сумки.

– Вижу, вы готовы платить за информацию. Хорошо. Справа, как выйдете из кабинки, стоит ведро, в нём – швабра. Вытрите кровь, вылейте всё в унитаз, смойте несколько раз и возвращайтесь. И налейте мне немного воды: губы у стариков сухие, как бумага.

– А когда умирали, просили только сигарету и воду.

– Милый мой друг, – он осмотрел себя, вглядываясь в застывающую кровавую лужу, и пригладил волосы, – вы хоть раз получали именно то, что вам обещали?

Вода уходила медленно, и на простую уборку я потратил не меньше получаса. За это время нас посетила только одна женщина. Она обругала меня из-за закрытого женского туалета и запаха сигарет, сообщила, что в двух кабинках нет бумаги, сняла таблички «Техобслуживание» и поинтересовалась моей ориентацией, узнав, что я не собираюсь выходить на время, что она проведёт в уборной. К счастью, её так возмутил ответ, что вскоре мы со стариком остались одни. Подбодрённый этим успехом, я быстро разделался с остатками кровавых разводов.

Теперь почти ничто не выдавало нашего присутствия: музыка заглушала голоса, вытяжка жадно втягивала дым, пол блестел, и бурая вода почти ушла в канализацию. Я прополоскал рот, достал сигарету и заложил её за ухо, готовясь к исповеди уникального, в масштабах моей жизни, человека – живого самоубийцы. Но он не торопился.

– Итак… Как Вы оказались здесь? Если у Вас нет планов на этот чудесный вечер, я готов слушать и обещаю не перебивать.

Буду честен: я, дрожащий от адреналина, надеялся начать разговор резко, смело, как срываются с места гонщики – с гарью и визгом шин, – но получалось то, что получалось.

– Я когда-то тоже был таким. Нагловатым и глуповатым. Это помогает прожить яркую жизнь. – Он протянул мне зажигалку. – Но слушать и не перебивать – это, пожалуй, уже неплохо.

Старик молча ощупал больную руку.

– Просто у меня нет дома. Я не бомж, не думайте: я живу в пансионате. Одна из учениц, Лиза, устроила меня и опекала последние лет… достаточно, чтобы я старел счастливо. Там за тобой постоянно приглядывают. Не как в тюрьме, но всё-таки навязчиво. Развлекают, кормят, знакомят с другими такими же. Как школьника, снова приучают к лёгкому труду – полить дерево, нарвать яблок… Неплохо, но я индивидуалист. И эта жизнь с незнакомцами нелегко мне даётся. А она хорошая девушка. Я не хотел расстраивать её, причинять боль. Так я бы исчез, хозяева торгового центра тихо вывезли бы меня за город, и она никогда не узнала бы наверняка, что со мной стало.

– Понимаю.

Я выждал немного и закурил. Лёгкое головокружение от первой за долгое время сигареты заставило опереться на дверь кабинки. Я медленно произнёс:

– И вы решили просто сдаться? «Мы приходим в этот мир одни и уходим в одиночестве» – всё так?

– Хватит цитировать популярные книжки. Ничего не так.