Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920

Поэтому я, горя желанием покончить с этими историями о британском безразличии и неумелом руководстве, отправился к Сидорину и потребовал устроить парад батарей, вооруженных Британией.

– Мы должны показать населению, что уже сделано! – настаивал я.

Сидорин кивал.

– Хороший план, – согласился он. – Я устрою так, чтобы атаман провел смотр двух Богучарских батарей, а архиепископ благословит их на Соборной площади перед отбытием на фронт.

Смотр состоялся перед огромной толпой, и бородатые священники в длинных платьях, с курчавыми волосами, вьющимися до плеч, благословили войска. Эти батареи с британскими орудиями, упряжью и мундирами имели хороший вид, и мы старались изо всех сил, чтобы экипировка была более или менее исправная.

Парад был устроен возле Новочеркасского собора, и демонстрировались бунчуки, полковые штандарты, столь дорогие казакам. Шеренги солдат растянулись от одного конца огромной площади до другого, где посредине был воздвигнут алтарь перед памятником Ермаку, а священники в сверкающих одеждах и окруженные ассистентами выполняли службу под звон колоколов, который устроил Лихтембергский с восхитительной четкостью. Торжественность службы усиливалась не только распятиями, но и великолепными басами хора в григорианских хоралах и поразительными дискантами в финалах.

Епископ размахивал своим веничком, чтобы разбрызгать святую воду на головы коней, а над ним Ермак своими железными глазами взирал со своего постамента на то, как в спокойный воздух возносились религиозные песнопения. За благодарственным молебном последовало представление флагов, и, когда флаги переходили из рук в руки, офицеры принимали их, преклонившись на одно колено и склонив голову. Потом опять были громкие молитвы и хоровое пение, было вылито много святой воды на поднимающийся синий дым из раскачивающихся кадил, а затем воинские части промаршировали мимо торжественного помоста твердым, решительным шагом. Переходя на легкий галоп, казаки затягивали песню, а офицеры, находясь впереди, дирижировали своими нагайками.

Церемония была впечатляющей и, казалось, говорила о мощи и стабильности. Однако, как я понял, она таковой не была, и это фактически был последний стабильный период, который мне было суждено пережить в России. Когда война стала близиться к кульминации, мне пришлось преодолеть на коне, на машине, на поезде и даже по воздуху сотни миль, и, начиная с того момента и до отъезда из России, я редко знал заранее, где мне придется спать следующую ночь.

Глава 5

Все это время мне отчаянно хотелось попасть на фронт в воюющие части, чтобы увидеть, как ведут себя в бою батареи, персонал которых мы обучали.

Однако парад имел большой успех, и, когда атаман Богаевский пригласил меня после этого на чай, даже дю Чайла подошел с ухмылкой, с лукавым выражением лица.

– Мой командир, – прошептал он, – сегодня ваш триумф, постановка была великолепна.

Я с удовольствием удалился от него и отправился к своим друзьям Абрамовым, Рештовским и Смагиным, которые взяли меня с собой в госпиталь, где руководителем была дочь атамана, графиня Келлер. Граф Келлер погиб под Киевом в результате террористического акта.

Я пообедал с докторами, выпил чаю – по русской моде в стаканах из огромного самовара – с пациентами, которым смог раздать тысячу сигарет. Среди них были генерал, полковник, который пел казацкие баллады под гитару, рядовой солдат всего лишь четырнадцати лет, но уже трижды раненный, и два калмыка – солдаты, которые практически выглядели китайцами. Офицеры и солдаты находились в одной и той же комнате, всего их было 42 человека, а всем распоряжались лишь две девушки да несколько пленных большевиков.

Для нас спели и сыграли два выздоравливающих офицера, а раненые устроили концерт, в который входил народный танец, исполненный калмыцким вестовым. Дочь атамана разумно вела госпитальное хозяйство, и ее пациенты были преданы ей и помогавшим ей двум сестрам. Им, однако, отчаянно не хватало лекарств и бинтов, и этот факт только заставлял меня все сильнее рваться на фронт.

На обратном пути я хранил молчание, и, когда Алекс стал меня обо всем расспрашивать, Муся мягко его поругала.

– Ему всегда больно видеть, как отчаянно мы нуждаемся в помощи, – произнесла она.

Она какое-то время поговорила об условиях в госпиталях на Востоке во время Русско-японской войны, и я понял, что, какую бы помощь ни оказывать, все равно русское отсутствие порядка никогда не позволит максимально ее использовать. Даже в ту войну они не были готовы и потерпели поражение из-за того же отсутствия руководства и из-за коррупции, которая разрушала все, что они сейчас предпринимали. Эгоистичность и безразличие офицеров, которые вошли в поговорку и всегда являлись частью старой имперской системы, никогда не обеспечивали даже лучшим из них непоколебимую верность их солдат, многие из которых стали бы отличными солдатами, если б имели хороших офицеров.