Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920

Из его окопов можно было разглядеть большевиков примерно в 900 милях по ту сторону низины, но, похоже, ни одна из сторон на тот день не имела каких-либо враждебных намерений, и Холмен попросил вызвать какой-нибудь взвод из 12-го полка, чтоб получить представление о его экипировке. Были продемонстрированы 12 солдат прямо из окопов, и я никогда в жизни не видел столь жалкого зрелища. На всех было только пять пар ботинок, у одного солдата не было винтовки, а у другого винтовка была забита грязью. Одежда висела лохмотьями, у одного не было штанов, и он ходил в кальсонах, и все выглядели заморенными. Как могли воевать так жутко экипированные люди? При столь огромном количестве поступающих в страну британских мундиров в первую очередь надо было одеть их, а не чиновников в штабе или уклонявшихся от отправки на фронт офицеров в Новочеркасске.

Разъяренный Холмен повернулся к своим.

– Мы немедленно поедем в Таганрог и Новороссийск, – произнес он. – И посмотрим, как можно ускорить распределение запасов.

Мы поспешили к железной дороге через Павловск, но там, к несчастью, традиции местного гостеприимства в стремлении развлечь нас проявились в высшей степени, и было трудно ими пренебречь. Была постановка пьесы Чехова – но мы были здорово измотаны, да и шла она на русском, так что большую ее часть я проспал.

По прибытии в Новороссийск мы провели три напряженных дня, занимаясь сбором всевозможных запасов. Холмен вознамерился взять на себя комплектование полевых госпиталей, а также медицинского оборудования при поездке в Кавказскую армию Врангеля, которую он предполагал посетить следующей. Он также за невероятно короткое время собрал 2000 полных комплектов униформ и снаряжения, надеясь экипировать одну или две врангелевские воинские части. Я подготовил много орудийных запасов, бинтов и госпитальных принадлежностей и закупил много таких рационов, как чай, сахар и консервированное молоко, а также консервированную пищу, джем и конфеты, которые выдала мне базовая столовая, так что, как только моя поездка с Холменом завершилась, я мог самостоятельно делать то же самое для донских казаков. Почти невозможно было достать одну очень важную вещь – виски, хотя я заметил, что у обитателей базы его было полным-полно.

В Екатеринодар мы вернулись 19 августа, когда меня привили от холеры. Я с нетерпением жаждал вновь приступить к работе, как вдруг получаю ошеломляющую новость от Холмена.

«Вам было бы лучше возвратиться в Новочеркасск, – передавал он, – и заняться подготовкой к прибытию товарного поезда с материалами, который формируется на базе для Донской армии. Я буду принимать все, что мы уже подготовили на Царицын для Врангеля».

Меня уже лишали поездки на Царицынский фронт и моих запасов для донских казаков, но на следующее утро я сидел за завтраком на своем обычном месте в вагоне-ресторане Холмена, стараясь сохранять наименее мятежный вид, и тут вошел Холмен. Я встал, чтобы произнести «Доброе утро!», и вновь сел в мрачном молчании. Он какое-то время рассматривал меня, не говоря ни слова, потом я услышал, как он с лукавой усмешкой произнес:

– Я вижу, Уильямсон сидит здесь, как будто собрался ехать в Царицын.

Я сделал вид, что не обращаю на это внимание, и он какое-то время понаблюдал за мной.

– Как пойдут дела в Новочеркасске, если вы еще позже вернетесь туда? – спросил он.

– Все будет нормально, сэр, – ответил я.

Вопрос был решен, и я остался в поезде.

Мы уехали в ту же самую ночь и прибыли в Бекетовку 23-го числа, где обнаружили воюющие в рядах врангелевской Кавказской армии звено «С» 47-й эскадрильи Королевских ВВС и 1-е Кубанское звено «ньюпоров». В Царицын мы приехали после полудня. Когда город взяли врангелевские войска, он находился в ужасном состоянии. Много людей было убито, дома и магазины разграблены, повсюду буйствовала эпидемия. Смертность была огромная, и в водосток за городом были сброшены тысячи трупов. Потребовалась неделя, чтобы всех захоронить и расчистить улицы от мертвых лошадей, которых было убрано более 400, но Царицын вновь ожил, открылись его магазины и рестораны. Только что был освобожден из тюрьмы и провел благодарственный молебен в соборе архиепископ, который вынужден был вместе с другими священниками скрываться в пригороде.

К сожалению, город оставался грязным и пыльным, с неприбранными улицами, и, казалось, никакого ремонта или реконструкции домов не велось годами, к тому же здесь никто не занимался вывозом мусора. Благодаря своему местоположению в излучине Волги город, конечно, всегда был большим рынком для торговли товарами, проходящими с Востока на Запад и наоборот, но определенно имел немного естественных достоинств.