Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920

К тому времени Кавказская армия, которой теперь командовал Покровский, отступала от Царицына вдоль линии на Тихорецк, но все еще удерживала фронт на рубеже реки Маныч. На ее левом фланге находились 1-й, 2-й и 3-й Донские корпуса, опиравшиеся на трассу Торговая – Батайск, пересекающую первую магистраль, имея в резерве кавалерийский корпус Павлова на весь свой участок фронта до Батайска. Далее располагалась гвардейская кавалерийская бригада Бобровича из Добровольческой армии, удерживавшая сам Батайск и район до берега Азовского моря, а в то же время южный берег Дона удерживал корпус Кутепова из Добровольческой армии, включая знаменитые полки Маркова и Алексеева. Все войска, кроме кубанских казаков под началом Покровского, находились под командой Сидорина, а поскольку фронт постепенно стабилизировался, он бросил их вперед на Кущевку, где они и оставались вплоть до отвоевания – а через два дня новой потери – Ростова.

Перед тем как мне отбыть в Тихоренк, Холмен отвел меня в сторону.

– Думаю, будет лучше всего отозвать британских офицеров из Донской армии вообще, – сказал он.

Я попробовал было переубедить его, что мы все еще нужны, и в конце концов он согласился, чтобы группа продолжала действовать, поэтому я вернулся в Сосыку 20 января и провел несколько дней за передачей моему преемнику всей информации, что у меня была.

К этому времени события стали неожиданно разворачиваться благоприятно для деникинской армии, потому что красные потерпели два разгрома подряд при попытке переправиться через Дон и Маныч – и каждый раз от Донского кавалерийского корпуса Павлова, которому помогали кавказцы Топоркова. Красные потеряли под Батайском и Веселым несколько пушек, но, к сожалению, эти успехи значительно перевесил негативный результат поведения кубанских казаков, которые теперь определенно склонялись к политике «прекращения войны». Покровский не имел на них такого влияния, каким обладал Врангель, а казачьи политики вновь завели свою волынку в надежде на автономию в обмен на их прекращение сопротивления.

Постепенно их отряды стали растекаться по своим деревням, исчезая по ночам по одному, по двое и группами либо просто покидая позиции на глазах отчаявшихся офицеров и иногда бредя целыми эскадронами, ротами и даже полками, уставшие от войны, плохого командования и превосходящей силы красных. И никто ничего не мог поделать, чтобы остановить их. Тем временем одновременно на обоих флангах армейской группы Сидорина началось новое красное наступление, в результате чего кавказские части были выбиты назад, на Торговую, и обнажился фланг 1-го Донского корпуса.

Когда я вновь отправился на фронт, холод усилился, а работоспособность немногих паровозов упала до самого низкого уровня, так что эта поездка стала испытанием терпения, потому что поезда проходили за один раз лишь несколько миль, и каждый вплотную упирался в хвост переднего, если получивший хорошую взятку начальник станции ухитрялся пропустить между ними еще один состав. Машинисты зачастую не имели опыта, и наш поезд едва набирал скорость 10 миль в час, будучи перегруженным и таща за собой, как минимум, 80 вагонов, тормозя и вновь трогаясь, останавливаясь, чтобы дать возможность оторваться идущему впереди поезду, затем трогаясь опять под громкое шипение паровоза, пронзительный свист пара, когда колеса буксуют на рельсах, пытаясь вновь привести в движение этот огромный груз. Каждый раз на остановке мы выходили, чтобы размять ноги или даже заварить чай, отлично зная, что не останемся в степи, потому что каждый новый старт был настолько медлительным, что всегда можно было успеть взобраться в вагон до того, как поезд наберет нормальный ход.

Рывки, вызываемые перегруженным локомотивом, приводили к тому, что любая еда не задерживалась на столе слишком долго, но эти рывки ослабели после того, как мы пригрозили машинисту проучить его за то, что разбилась наша последняя чайная чашка.