Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920

Оставив свой груз под охраной русской военной полиции, мы спустились по крутому холму к городу и пришли к гостинице «Центральная», которая была отведена для постоя сотрудников британской миссии. Улицы были полны людей, и, хотя тут были только три армейские автомашины, а бензина почти не достать, было довольно много колясок на конной тяге и экипажей с изнуренными лошадьми. Когда мы останавливались, чтобы просмотреть объявления (большими буквами на кириллице), сообщавшие о большевистских зверствах, на нашу необычную униформу глазели с любопытством. На некоторых объявлениях были фотографии, и я чувствовал, судя по размеру букв, что вместо того, чтобы вдохновлять народ на твердое сопротивление красному вторжению, эти сообщения скорее напугают людей и укрепят в мысли о необходимости бегства.

Однако эти сообщения все более подстегивали мою решимость приступить к работе, и на следующее утро я стал знакомиться с русскими офицерами, с которыми мне предстояло работать. Помимо артиллеристов – Найта, Линтона и Абрахамса, – здесь было уже несколько британских пехотных офицеров, используемых для осуществления общей связи и обучения стрельбе из пушек Викерса и Льюиса, и уже начались занятия в Донском военном училище. К сожалению, работа тормозилась из-за некомплектности снаряжения, поступающего из Новороссийска, – возможно, это были остатки «деникинской свалки», – а также потому, что, как мы слышали, огромные груды материалов гнили на причалах без внимания и ухода и являлись объектом добычи каждого мелкого вора в городе. Кое-что из одежды уже проторило себе дорогу на местный рынок, и британский солдат в поисках сувенира для посылки домой среди деревянных инкрустированных шкатулок, кожаных изделий, картинных рамок, металлических штучек и вышивки вполне мог наткнуться и на некоторые предметы британского военного снаряжения.

Языковой вопрос был сложным. Никто из инструкторов не говорил по-русски, но в городе велись поиски англоговорящих русских офицеров, которых придавали нам в качестве переводчиков, и был еще некий англичанин – Норман Лак, который вместе с женой и семьей обосновался в Новочеркасске после того, как его выкинули из Петрограда во время революции. Свободно говоривший по-русски, Лак имел бизнес с фирмой торговцев чаем, а его жена была гувернанткой в одной из княжеских семей, и они примкнули к потоку беженцев, устремившихся на юг в казачьи края, где им была обещана безопасность. Мне исключительно повезло в том, что он оказался моим помощником.

Однако я держал при себе и Ангуса Кемпбелла в качестве своего личного помощника, и с его знанием русских обычаев и предрассудков он мог подсказать мне, что делать и говорить в нужное время, а также научить почтительному отношению к мелочам этикета, которым русские придают большое значение.

Среди приданных нам или работавших с нами русских офицеров был один, сразу же бросавшийся в глаза своей незаурядностью. Это был граф дю Чайла, который с важным видом, имея при себе приветственные адреса, подписанные некоторыми из самых высокопоставленных генералов Донской армии, посетил меня в первый день моего пребывания в городе. Хотя он не говорил по-английски, мы непринужденно беседовали на французском, и я сделал вывод, что это был некто вроде главного наблюдателя, адъютанта, политического агента – по моему разумению, – возможно, что и шпион, приставленный штабом Донской армии для того, чтобы следить в основном за действиями британских офицеров, и моими в частности.

Заметно полный, с гладким, круглым лицом и коротко остриженной головой, он сочетал в себе напускное дружелюбие с энергией, которая, хоть и не бросалась в глаза, заметно выделяла его из среды его русских собратьев-офицеров. Его настоящая должность формулировалась как «глава политического департамента разведывательной службы Генерального штаба», но, похоже, он пользовался доверием всех местных начальников служб – как гражданских, так и военных, и, поскольку его идеи в отношении системы, которой мы должны придерживаться в своей работе, в то время, казалось, очень близко совпадали с моими, я ему доверял больше, чем следовало, а поэтому посеял семя больших проблем на будущее. Так как он, похоже, был чуть ли не близким другом главнокомандующего генерала Сидорина и генерала-квартирмейстера Хислова, он явно был личностью, без чьей протекции ничего серьезного не добьешься.

Поинтересовавшись, какое время будет удобно мне для нанесения моего первого визита к различным лицам в донской столице, я в сопровождении Кемпбелла начал с командующего артиллерией генерала Горелова. Он произвел на меня впечатление очень приятного человека, но ему совершенно не хватало энергии, и он глубоко интересовался излишними мелочами, но не имел желания обсуждать или предлагать какие-либо решения в плане общей политики.

– Могу ли я ознакомиться с перечнем русских батарей, находящихся под вашим командованием? – спросил я. – Или со схемой, показывающей, какие из них надлежит перевооружить 18-фунтовыми орудиями?