Прощание с колхозом

Итак, в колхозе имени Ленина сохранили главное – сельскохозяйственное производство. И что еще важнее и мудрее – сохранили животноводство: за пять тяжелых лет поголовье не снизили, а увеличили (напомню, что в среднем по области поголовье крупного рогатого скота за последние пять лет снизилось почти вдвое).

Для наших дней это почти сказка: действующий здесь комбинат бытового обслуживания шьет и спецодежду для колхозной работы, и платья, и брюки. Удобно людям, хорошо и мастерицам-швеям: без работы, а значит, без зарплаты не остаются (200 да 250 тысяч в месяц).

В том же Доме быта – парикмахерская, где можно сделать завивку, маникюр или просто подстричься. Рядом – массажный кабинет.

Попробуй отстирай дома спецовку ли, телогрейку механизатора. А здесь, в прачечной, цена малая – 360 рублей за килограмм.

Сохранили в колхозе и все три медпункта – в каждом из хуторов. Самый большой, конечно, на центральной усадьбе – профилакторий. Его заведующую, Марию Семеновну Нагорную, я попросил рассказать о житье-бытье.

– Работы много, – сказала она. – Вызовы к больным, приемы, физиотерапия; одних ребятишек четыреста человек. Лекарств и перевязочных средств хватает. Колхоз помогает во всем, отказа не знаем, как и прежде.

В колхозном профилактории просторные чистые кабинеты, зал ожидания ли, отдыха с телевизором, запах лекарств, тишина, покой. А рядом с профилакторием – колхозный же Дом культуры… При хуторской школе, как и прежде, работает интернат для школьников (питаются они в школьной столовой).

Понимаю, что для кого-то мой рассказ скучноват. Эка невидаль: колхозный детский сад, своя пекарня, где хлеб продают на 30 процентов дешевле, парикмахерская, швейная, баня, зарплата вовремя, новый баян для Дома культуры, школьный интернат.

Для столичных теоретиков колхозное хозяйство – вчерашний день. Но и сегодня колхоз колхозу рознь.

Заволжье. Быковский район готовится к зимовке скота – того, что еще остался. Конец осени 1996 года. Выписка из районной газеты:

«В прошлом году к этому времени кормов было заготовлено гораздо больше: силоса в 2,5 раза, сена в 1,6 раза. Но и тогда зимние рационы кормления были на грани выживания животных. Отход скота от падежа и забоя оказался очень большим».

А вот еще одна выписка – про ту, прошлогоднюю, зимовку в колхозе «Пролейский»:

«Имевшееся поголовье (388 голов КРС, из них дойных коров – 211) было все оставлено в зиму. Хотя уже тогда знали, что в сенниках и закромах запасов хватит в лучшем случае на треть зимовки. Итог вот он: из 388 голов на сегодняшний день едва наберется чуть более тридцати скелетов, обтянутых кожей. Побывали на ферме, впечатление от увиденного осталось самое ужасное. Еле держащиеся на ногах животные грелись на солнце. В темном углу коровника пиршество крыс на горе окоченевших трупов телят… Жалкое мычание упавших и не поднимающихся вторые сутки трех буренок. Рабочие фермы говорили: “Сами видите: коровы падают, телята дохнут”».

Это картина прошлой зимовки. А что теперь, когда в два раза меньше прошлогоднего по району кормов заготовили? Для того чтобы корова прожила зиму, нужно ей 25 центнеров условных единиц кормов (раньше стремились иметь 30). А если сейчас в «Пути к коммунизму», где две тысячи голов скота, имеется лишь по 2,8 центнера условных единиц кормов, то есть в десять раз меньше? Скажите, какая будет зимовка? Кто выдержит такую «кормежку»? Ясно ведь – передохнут. А по району в среднем кормов на бедную, пока еще живую скотью голову заготовлено лишь 30 процентов от нужного. За восемь месяцев, с января 1996 года, стадо коров в районе уменьшилось на 45 процентов, свиней осталось во всех хозяйствах района лишь семьдесят шесть, из них одиннадцать свиноматок. За то же время пало 15 тысяч овец, забой – 20 тысяч. Остаток – около 50 тысяч. На весь район. Прежде такое поголовье в одном совхозе держали. Сколько останется скота после нынешней зимовки, знает только Бог. Районная же газета сообщает:

«С подобным запасом кормов остается лишь надеяться на то, что природа смилуется над нашей бедностью».

«…Этим летом, – писала областная газета, – хроническая растащиловка в “лежачих” быковских хозяйствах не раз срывалась в штопор обвального грабежа. За ночь, случалось, пустел машинный двор колхоза, случалось, что разбирали и саму мастерскую. «Будьте людьми, – уговаривала колхозников районная администрация, – имущество и земля ваши, но завершите полевой сезон, вспашите, посейте и тогда делитесь по справедливости».

И вот осеннее собрание в «Степном». Долгов – 2,5 миллиарда рублей, продукции нет. Коров почти не осталось, овец – две отары.

Говорили откровенно. Председатель: «Тащили все, и я тоже». Агроном: «Молочнотоварного комплекса уже нет, кошар нет. Все растянули. Железняков останавливал, ему морду набили. Кому еще охота? И как я остановлю, когда сам как все. А не привезешь (в смысле «не украдешь». – Б. Е.), детей голодными оставишь».

Кажется, все ясно: полностью развалилось, и растащили хозяйство.