Прощание с миром

По-видимому, он только что оторвался от рукописи. Вроде' бы кому-то доказывает свою правоту. С кем-то еще продолжает спорить.

Мне очень дорого это воспоминание.

И я особенно берегу его.

...И еще одни такой рассказ небольшой, тоже сибирский, тоже тушинский.

Одни старик — это уже после революции было в скором времени — пришел из Шушенского в волость. Шапку снял и в угол глядит, удивился. Человек на портрете больно знакомый. Одет в пиджак черный. Бородка такая у него, клинышком. Взгляд уж больно знакомый! Кто это такой?

Председатель объясняет ему кто.

А старик ему:

— Прокоп! Так ведь эго тот самый мужик... Что у нас тут в Шушенском жил!

Вот — все. Может быть, все это не столь значительно? Да, вероятно, это так. Но все же эти два или три случайных штриха

помогли мне увидеть его...

Таким оп и у меня в памяти жив. Ленин, увиденный глазами шушенцев.

ДЕД ОЛЕНЧУК

Он жил где-то рядом, па Сиваше, мне страстно хотелось повидать его, я все собирался каждый год съездить к нему, да так и не собрался.

Не помню уж, право, когда я и норный раз о нем услышал, но думаю, что о детства это я знал о нем.

Он уже и тогда был дедом...

Это в 1920 году было, когда из Крыма Врангеля выбивали, когда брали Перекоп. Этот самый Оленчук перевел Красную, рабоче-крестьянскую нашу армию через Сиваш.

Он самому Фрунзе показывал, где надо переходить.

Ядаже и снимок такой помню: Иван Иванович Оленчук показывает рукой через Сиваш.

Нам про этого деда отцы рассказывали, когда мы были маленькими.

Все я хотел до него добраться... Яи сам теперь жил в Крыму, а дед Оленчук, второй уже раз к этому времени проведший войска наши через Сиваш, жил там же, где жил всегда, и до него было недалеко — всего было и езды-то часов десять.

Друг моей юности, я его еще по дивизии знал, заезжал к Оленчуку, знаком был с ним. Рыбак Оленчук жил у себя в Строгановке, на той стороне Сивашей.

Да, так вот вышло: мы выросли, мы сами стали солдатами, а дед Оленчук словно бы и не старился, все так же рыбачил он, когда одной осенней ночью в 1943 году, такой же, как та, двадцать три года назад, опять разведывал брод через Сиваш.

Дед Оленчук жил одиноко, гордо. В самодельной хате на крюке висел у него один только старый кожушок...

Таким был этот старик, что дважды перевел нашу Красную армию через Сиваш — в первый раз в гражданскую войну, а во

второй раз в эту, в Отечественную.

Но все-таки я его, деда этого, помню. Ради этого все и рассказываю...

Яего тоже видел.

А вышло это так. Яшел летом по улице, в Симферополе когда жил. Жара как раз самая стояла. Подвигается, я вижу, навстречу мне человек... С палочкой, в ватничке. Ясмотрю: да это ж дед Оленчук идет! Яего в лицо узнал. По бороде.

На голове шапка солдатская старая, постолы на ногах... Под пиджачком у него или под ватничком толком не разглядел — тоже надета гимнастерки солдатская.

Будто по бережку идет, рыбацкой этакой валкой походочкой. Как в Симферополе не ходят.

Оглядываюсь, а он уже прошел.

Так и я его увидел... Все-таки привелось. Япотом спрашивал у моего друга и узнал: дед Оленчук был у нас в Симферополе и заходил к нему в этот день.

Вскоре после того, как передавали, старик умер.

ЦАРЬ СКИЛУР

Эти преславные изображения видел я в учебнике истории. Там был изображен старик в профиль. Лицо у него было резкое, сильное, с большим, остро выступившим вперед клипом бороды.

Одна только голова и плечи. Голова бородатого скифа в высокой остроконечной шапке. А рядом было другое лицо, безволосое и бабы;.

Япозднее узнал, как нашли этот профиль. Какой- то мужик, нагрузив на отвалах камень, вез его в город домой. Один из встреченных им жителей выпросил его себе. Он у него прямо с телеги этот камень снял. Поначалу был найден известняковый рельеф с изображенном всадника, а затем уж обломки мраморного рельефа плиты с рельефами скифских царей. Всадник в старославянском или скифском башлыке, в остроконечной шапке. Это и был Скилур, портрет скифского царя Скилура и его сына Палака. Скифский царь, как в буденовке, в островерхом скифском башлыке.

Между Салгиром и глубокой балкой (весь город наш как бы лепился к скалам) были у нас высокая каменная гряда, скалы, прямо над головой встающие. Все ее видели, эту степу, по пути к побережью, она вся рубчатая, с продольными бороздами, и мне всегда казалось, что это волны моря выдолбили эти скалы. Когда Крым был еще дном моря и когда море подкатывало сюда.

Явспомнил, как это было. Ятолько что вернулся к себе домой из деревни, из колхоза. Ябыл тогда молодой, зеленый и гимнастерке ходил. В сапогах. Явсюду ездил, выезжал на путину, на керченскую косу. Люди тогда только что возвращались с войны, и дом наш, в котором мы жили, в котором мне дали комнатку, был испорчен бомбой и был только что высвобожден нами из-под развалин. Так вот я, едва приехав, попал на заседание какой-то комиссии, с участием местных археологов.