Прощание с первой красавицей

— Я совсем не хотел тебя обидеть! Жаль прерывать воспоминания, а надо, я должен ведь всех опросить, — торопливо стал оправдываться Олег. — Может быть, как-нибудь встретимся, поговорим?

— Конечно. Приходи к нам, мы с мужем любим гостей.

Ефимов покраснел.

— Я понял, извини. Что-нибудь подозрительное заметила?

Он вопросительно смотрел на меня, а я, улыбаясь, на него. Пауза затягивалась. Я никак не могла решить, говорить, что знаю, или нет. Не рассказывать же мне, что кто-то ломился в дверь кабинета, где я пыталась подслушать чужой разговор?

Я улыбнулась еще шире и состроила мину идиотки:

— Заметила.

— Что? — обратился в слух Ефимов.

— Подошвы у Васи скользкие были. — Я перегнулась через стол и, понизив голос до шепота, заговорщицки продолжала: — Нельзя в такой обуви на седьмой этаж в гости ходить.

На лице Олега отразилось сначала недоумение, затем досада.

— Подошвы? Ах, ну да, ну да… Может, что-нибудь еще?

Я пожала плечами и задумчиво уставилась в потолок, изображая мыслительный процесс. Ефимов терпеливо ждал, но потом у него лопнуло терпение, и он спросил:

— Где ты была, когда упал Смирнов?

— Я? В ванной комнате. Руки мыла. Люблю рыбу, но после нее остается такой запах!

— Извини, поконкретнее, пожалуйста.

— Я и рассказываю конкретно. Мою я, значит, руки, мою… — продолжала я разыгрывать из себя кретинку.

Олег нервно заерзал.

— Короче.

— Несколько раз пришлось намыливать, а это так вредно для кожи! — с сожалением пояснила я.

Олег нетерпеливо кашлянул.

— Я в том смысле, что долго получилось, — заторопилась я. — И тут появляется Очаро… ой, то есть Светлана. Плохо ей стало. Ну, я в коридор выхожу, к зеркалу поворачиваюсь и вижу — там, на балконе в смысле, кто-то падает. Я так испугалась…

Я всхлипнула и вытерла слезу.

— А какие у тебя отношения со Смирновым были? — осторожно спросил Ефимов, и я чуть не поперхнулась.

— Что?! Это ты на что намекаешь?!

— Ну, ты так эмоционально рассказываешь.

— Знаешь что, не придумывай. Для человека, который стал свидетелем ухода коллеги в мир иной, я нормально переживаю. У меня в прошлом году хомячок ручной сдох, так знаешь, как я переживала? Два дня есть не могла.

Ефимов покосился на мою тощую фигуру и ничего не сказал. Должно быть, поверил.

— Вот здесь распишись… — Олег подвинул лист исписанной бумаги. — И Светлану ко мне позови, пожалуйста.

Я черкнула свою закорючку, поднялась, и тут душераздирающий крик заставил меня плюхнуться обратно. Кричала женщина, судя по тембру голоса — Ада. Ефимов сорвался с места и выскочил из кабинета. Я на плохо гнущихся от предчувствия несчастья ногах двинулась следом.

Глава 7

Первое, что я увидела, когда вышла в коридор, это ноги. Рядом с ними сидела Любимцева и голосила. Подойдя ближе, я обнаружила Ефимова сидящим над телом Ады и щупавшим на ее шее пульс. Затем Ефимов склонился и прижал ухо к ее груди.

— Жива, — облегченно вздохнул Олег и посмотрел на меня. — Воды принеси, надо Аду в чувство привести.

На кухню я идти не хотела — вдруг что-то интересное пропущу? — поэтому поманила выглянувшую из столовой Светлану и коротко приказала:

— Воды принеси.

Очаровашка человек исполнительный, тут же бросилась за водой. Через мгновенье она уже неслась обратно с полной литровой банкой в руках.

Олег набрал в рот воды и обильно обрызгал ею Аду.

«Сейчас тушь поплывет, — с сожалением подумала я. — Агент-то на водостойкую не зарабатывает…» Однажды я видела, как Ада, поплевав в брикетик сухой ленинградской туши — и где только ее откопала, неужели производят еще?! — и добавив туда рассыпчатой пудры для густоты, красила этой смесью ресницы. Правда, Ада уверяла потом, что у нее на современную косметику аллергия, только бабушкин раритет и подходит, но у меня ее версия вызвала сильные сомнения.

От холодного «душа» Ада очнулась и открыла глаза. Сначала она бессмысленно смотрела перед собой, потом в глазах ее мелькнула мысль, лицо исказилось, и Ада завыла в голос:

— Суса-а-анна-а-а…

Ефимов машинально посмотрел туда, куда Ада показывала, помрачнел и кинулся куда-то за дверь. Я с опаской двинулась следом, аккуратно обойдя все еще лежащую на полу Аду.

Картина, открывшаяся мне, была ужасна. В старомодном кресле сидела Сусанна. Голова ее была запрокинута, незрячие глаза смотрели в потолок, а на губах выступила кровавая пена. Олег приложил пальцы к вене на ее шее и, не найдя пульса, устало произнес в пространство:

— Мертва.

Вскоре Викина квартира была похожа на плацдарм. По ней туда-сюда деловито сновали какие-то люди. Щелкала вспышка фотоаппарата. У стены сиротливо жались Викины соседи, приглашенные в качестве понятых. Все участники вечеринки сгрудились в одной комнате и выглядели довольно уныло.