Прощание с первой красавицей

По всему получалось, что, едва дождавшись конца рабочего дня, Вика отправилась к Смирнову. Не потому, что жить без него не могла, а потому что больше было не с кем провести время. При всей своей взбалмошности, ветрености и видимой психической стабильности Вика, оказывается, подвержена жестким депрессиям. И во время эмоциональных спадов, случающихся довольно часто, не может оставаться одна. Возможно, это и является одной из причин, по которым ее интимные партнеры меняются так часто.

Предупреждать Васю о своем визите Вика не стала, справедливо рассудив, что это лишнее — идти от силы минуты четыре, а после звонка фотограф вполне способен куда-нибудь улизнуть. Однако Смирнов Викиной инициативы не оценил, попытавшись прямо перед ее носом негостеприимно захлопнуть дверь. Андриенко извернулась, ловко вставила ногу в щель и вошла в квартиру, отпихнув Васю.

— Здрасте, — ехидно прокомментировал тот ее вторжение, — давно не виделись. И чего тебя в мою скромную обитель занесло?

— Фу, Вася, как грубо! Да ты никак не рад мне? — Вика делано расширила глаза, изображая крайнюю степень изумления. — Так дорогих гостей не встречают!

— Вот именно, дорогих, — буркнул Вася. — Ты мне всегда очень дорого обходилась.

— Ой-ей-ей! Не смеши меня, — не согласилась с ним Вика, — еще кто кому обходился. Ладно, давай не будем ссориться. Завари-ка лучше чаю, замерзла я что-то.

— Лето на дворе, — заупрямился Вася.

— Дождливое лето, — капризно заныла в ответ Вика. — Я ноги промочила, сама промокла.

— Это — не ко мне, это — к печке. — Вася угрожающе надвинулся на Вику, стараясь оттеснить незваную гостью обратно к двери. — От чая шкарпетки не сохнут.

Андриенко вывернулась, шмыгнув под рукой у хозяина, и, отскочив на безопасное расстояние, передразнила его:

— «Шкарпетки…» Да у меня и нет на ногах никаких носков! Тебе что, воды жалко вскипятить?

— Жалко, — зло откликнулся Вася, прикидывая, как вышвырнуть нахалку в подъезд.

Вика, разгадав его намерение, торопливо заговорила:

— Васечка… ну миленький, ну хорошенький… пожалуйста, угости чаечком, век не забуду! Не дай помереть во цвете лет от жажды, верой и правдой служить буду, любое желание исполню, все последние сплетни расскажу…

Вика остановилась, переводя дух. Смирнов тоже замер, стараясь вникнуть в суть всего, что она протараторила. Для него важно было решить, сказала гостья что-нибудь обидное или нет? Может, кому другому это не составляло труда, но для Васи всегда было проблемой осмыслить предложение, состоящее более чем из трех слов, а уж произнесенное в таком темпе и подавно. Но поскольку последние три слова фотограф расслышал хорошо, то теперь мучительно размышлял: выгонять Вику или послушать все-таки сплетни, которые она хочет ему рассказать?

Наконец корыстное желание победило, и Смирнов смилостивился:

— Ладно, черт с тобой, оставайся. Только смотри, не лазь никуда!

Вика согласно затрясла головой, скинула мокрые туфли и забралась с ногами на диван, изображая полную покорность. Вася проследил за ее действиями, удовлетворенно кивнул и пошел на кухню заваривать чай.

Пока он там стучал чашками и ложками, Вика принялась осматриваться. Дверь в лабораторию была приоткрыта, и оттуда падала узенькая полоска света, неодолимо маня ее к себе. Искушение заглянуть в святая святых местного папарацци было столь велико, что Андриенко даже привстала и инстинктивно вытянула шею. Но тут хозяин дома бодро затопал по коридору, и Вика, поспешно вернув голову в нормальное положение, откинулась на спинку дивана.

Вдруг шаги стихли. По-видимому, Смирнов что-то забыл на кухне, потому что он чертыхнулся и дробно застучал жесткими тапками обратно. Вика, воровато оглянувшись, быстрым движением расстегнула пуговичку на блузке так, чтобы стал виден изящный кружевной бюстгальтер, один из последних подарков Яковлева, поддернула и без того короткую юбчонку и приняла соблазнительную позу. Теперь можно было сделать вид, что она задремала, разомлев от тепла…

— О, ты что, спишь, что ли? — изумился вернувшийся Вася.

Вика открыла глаза и сладко потянулась:

— Уютно у тебя, тепло, вот меня и разморило, — ответила разнеженным голосом.

— А раньше, помнится, тебе не нравилось.

— Позлить тебя просто хотела, — махнула рукой Вика. И затем, словно собравшись с духом, со слезой в голосе произнесла: — Знаешь, Вася, я ведь всегда тебя любила. И до сих пор люблю. Никогда не прощу себе, что мы с тобой расстались…

Андриенко громко всхлипнула и, взяв со стола салфетку, промокнула глаза.

Как большинство мужчин, Смирнов не выносил вида женских слез: в такие моменты он чувствовал себя беспомощным мальчишкой. И так же, как другие мужчины, готов был на многое, только бы избавиться от лицезрения женской истерики.

Правда, в глубине души Вася считал Вику настоящей стервой, способной на любую гадость, но это не помешало ему тут же броситься ее утешать.

— Ну, Вик… ты что, перестань… — растерянно забормотал он, пытаясь неловко вытереть ей лицо. — Ну, слышь, не надо, не плачь…