«Прощание славянки»

Мы тихонько катили по асфальтовой березовой аллее в глубину острова, справа блестела под луной высокая стеклянная оранжерея.

— Налево, — скомандовал Константин.

Мы повернули в узкую аллею, проехали деревянный мостик через заросший тиной ручей. Константин махнул в темноту:

— Останови у тех кустов… Тихо-тихо… Незаметно.

Боря постарался — мы бесшумно въехали в самый куст. На капот свесились мокрые пушистые гроздья сирени. Константин обернулся к охранникам:

— Выйдите. На дорогу не высовываться. Не курить.

Охранники через меня переглянулись и вышли из машины.

— И ты выйди, Боря, — приказал водителю Константин. — Последи за бойцами… Тихо-тихо…

Щелкнула дверь. И Боря вышел и растворился в мокрой июньской полутьме. Впереди за кустом, на пересечении с широкой, освещенной ярким светильником аллеей, в призрачном искусственном свете возвышался бетонный забор.

Константин, откинувшись спиной на дверь, внимательно смотрел на меня.

— Узнаешь?

Вопроса я не понял. Я думал, какому идиоту пришла в голову мысль в одном из самых трепетных, самых загадочных мест Петербурга выстроить тупую, наглую, бездушную стену? Берлинской стены я не видел, но этот забор на Каменном острове проходил через меня. Через душу мою он прошел… Мне стало противно… И я перевел взгляд на пушистую, осыпающуюся на теплый капот гроздь сирени.

— Узнаешь это место? — строго повторил свой вопрос Константин.

Я опять не понял, чего он хочет.

Константин наклонился ко мне:

— Ты тут никогда не был, Ивас-сик?

Это его «тут» прозвучало угрожающе. Я посмотрел на тупую серо-зеленую стену и покачал головой. «Тут» я никогда не был и не мог быть. Такой забор не зря построили, что-то хотели за ним скрыть, а всякие их тайны меня не касались.

— А кто тут живет, знаешь? — буравил меня металлическим взглядом Константин. — Диму Успенского знаешь?

Я сначала сказал: «Нет» и только потом подумал, что где-то слышал эту фамилию.

— Сейчас узнаешь,— нехорошо улыбнулся Константин и достал из кармана «трубу».

— Он и есть Покупатель? — спросил я и не узнал своего голоса.

Константин посмотрел на меня с жалостью.

— Если и не он, то он его знает, — Константин раскрыл на коленях кожаный блокнот.— Потому что Дима все знает.

Он нашел в конце блокнота фамилию, не зажигая в салоне света, поднес блокнот к окну, всмотрелся и осторожно набрал на трубке номер. Лицо его напряглось, на скулах надулись желваки. Он напряженно ждал, а я думал о своей участи. Чего мне ждать, если сам Белый Медведь так нервничает?

Константин вздрогнул и наклонился вперед. «Труба» наконец ответила.

— Але. Дмитрий Миронович? Извините, что так поздно. Дело срочное… А это Константин Николаевич,— Белый Медведь повернулся ко мне и подмигнул. — Как какой? Генеральный директор фонда «Возрождение».

Белый Медведь, загадочно улыбаясь, дал послушать мне трубку. В трубке была тишина. Потом там кто-то кашлянул тенором и спросил:

— А что. вам от меня надо, Константин Николаевич?

Белый Медведь, держа трубку на весу, чтобы мне было слышно, сказал:

— У меня серьезная проблема,— и добавил: — Очень серьезная. Поговорить бы…

Трубка опять долго молчала. Константин шепнул мне:

— Советуется со своим серым кардиналом.

Наконец тенор сказал вежливо:

— Уже поздно, Константин Николаевич. Давайте завтра. После трех.

Белый Медведь заговорил быстро:

— Дело очень срочное. Я рядом, Дмитрий Миронович. Я у ваших ворот.

На том конце явственно слышался чей-то шепот. Белый Медведь понимающе кивал, улыбаясь мне. Тенор в трубке спросил весело:

— А вы один, Константин Николаевич?

Белый Медведь отвернулся от меня.

— с советником. Я вам советника своего привез.

— Критского? — спросил в трубке ехидно совсем другой голос.

— Зачем? — успокоил их Белый Медведь. — Я вам своего нового советника привез. Пименова Ярослава Андреевича.

— Ах, историка? — почему-то обрадовался другой голос. — Охрана с вами?

— Со мной, — признался Белый Медведь.

Другой голос скомандовал четко:

— Оставьте охрану и водителя за забором. И заезжайте. Вам сейчас откроют.

В трубке запели резкие короткие гудки. Белый Медведь выключил ее и откинулся спиной на дверцу.

— Все понял, Ивас-сик? Это они… Они нас заказали.

Белый Медведь вздохнул. Тускло сверкнула в темноте золотая коронка.

— Завтра. После трех… Ты понял, Ивас-сик? До трех часов нас бы уже с тобой не было…

Белый Медведь открыл окно, выставил в него свой тяжелый подбородок и тихо свистнул. Из темноты к машине подошли охранники и водитель. Белый Медведь протянул «трубу» водителю Боре и посмотрел на часы.

— Я сейчас туда заеду. Вас просят здесь оставить… Если я через полчаса не выйду, звони Акуле… Я понятно излагаю?

— Так точно, — ответил Боря по-военному.

Белый Медведь пересел на место водителя и включил двигатель.

— Это единственный выход, Ивас-сик. Решить все сразу. Они нас все равно в покое не оставят.

Я хотел заорать, выскочить из машины… Но вместо этого спросил только, не узнавая своего голоса:

— Откуда они знают, что я историк?

Белый Медведь включил передачу и сказал, отъезжая от куста:

— Они все знают.