Прощение славянки

– И верь после этого социологам, которые утверждают, что в провинции жизнь замедленная, спокойная, размеренная.

– Может, так оно и есть, это мы попали в эпицентр аномальных явлений.

– А если смотреть с профессиональной точки зрения, то ничего аномального не наблюдается.

Убийства по политическим мотивам, хищения в особо крупных размерах, устранение неугодных методом отстрела, отравления… Все как везде.

Уже в самом конце рабочего дня появился Огородников. Он стремительно зашел в кабинет, на ходу расстегивая куртку. Небрежно повесил ее на крючок и шумно плюхнулся на стул.

– Есть новости. У брата Мясникова задержали и самого Николая Мясникова, и его подельника Ибрагима Казбекова. Представляете, чего плести начали? Будто бы они бизнесмены. И милицейскую машину перепутали с другой, в которой должны были находиться некие кавказцы. Якобы накануне подрались в казино с этими кавказцами, но те улизнули. А наши «бизнесмены» люди горячие, кровь в них взыграла, решили найти и проучить. Но клянутся, только попугать хотели. Убивать – ни боже мой. Я у них спросил, а как они собирались попугать боевыми патронами. Так Казбеков говорит: «А мы их как холостые покупали». Ну не наглый? Я им говорю: «Если бы не броня, пули пробили бы машину насквозь. Мы двадцать три пулевых отверстия насчитали. И извлекли несколько боевых пуль». Казбеков изобразил на лице крайнее удивление и вдруг говорит: «Вот гады, это мы на рынке патроны покупали, просили холостые, а нам боевые подсунули. Если бы в коробках были, мы бы прочитали. А так – темно, ночью было». Я им посоветовал найти потом продавцов и морды им намылить. Потому что по их вине этим жертвам торговой подставы придется теперь срок мотать, мало не покажется. Ну съездили на рынок, никаких торговцев патронами, естественно, не нашли. И описать их наши доморощенные «мстители» не смогли, мы их поодиночке допрашивали. Они даже сговориться не успели. Один говорит, что продавцы были китайцами, другой – чеченцами.

– А где они сейчас?

– В местном СИЗО. С ними сейчас работают наши «наседки», из угро.

– Почему-то в моей памяти возникла строчка «и дольше века длился день», – неожиданно высказалась Галя.

– Намек понял, пора и отдохнуть. Мы сегодня попахали – дай бог каждому, – трезво оценил состояние коллеги Турецкий. И тут же поправил себя: – То есть не дай бог никому!

– Машина вас отвезет в гостиницу. – Огородников вышел вместе с ними.

– А ты как, Иван, добираться будешь?

– А меня Ремизов на ковер вызывает. И что я такого натворил? Весь день с бандитами боролся, выполнял свой долг перед Родиной. А он чем-то недоволен, по тону чувствую.

– Ну ни пуха! – Галя хлопнула его по ладони, и они вышли на улицу.

Было уже совсем темно, снег блестел под ногами, как дорогое серебро.

– Какая луна красивая… – Галя подняла голову и любовалась лунным диском.

– Смотри, полнолуние. – Турецкий усмехнулся. – Опасайся вурдалаков!

– Что нам вурдалаки? Тут бандиты из нас всю кровь скоро выпьют. – Галя никак не отреагировала на шутку Александра Борисовича. Они сели в машину, и молчаливый милиционер, ни о чем не спрашивая, повез их в гостиницу. Вдоль тротуара стояли четыре машины, и ни в одной Галя не заметила пассажиров. Все окна гостиницы были освещены.

В номере Турецкий принял душ, распевая во все горло арию из репертуара Паваротти, которую Ирина частенько включала, когда у нее было хорошее настроение. Что за ария, Саша так и не запомнил, хотя время от времени переспрашивал у Ирки. Но она ему очень нравилась. А Ирке нравился его голос.

– Тебе бы голос поставить, поднатаскать немного, мог бы деньги зарабатывать, – однажды сказала она.

– В переходе? – спросил Турецкий у жены.

– Почему? На концертных площадках. У тебя приличный голос, над ним только поработать нужно. Удивляюсь твоим родителям, как они не заметили твой талант.

– Они заметили, даже в музыкальную школу меня толкали. Но там же скука! Каждый день часа по два играть нужно было, а еще эти сольфеджио, музграмота, музлитература… А потом второй инструмент со второго класса…

– Ты даже до второго класса доучился? – удивилась жена.

– Во втором классе я учился четыре дня. Ровно до того урока, когда выяснилось, что вторым инструментом мама мне выбрала балалайку. На ней наш сосед по коммуналке играл, когда напивался, и его невозможно было остановить. А она хотела сэкономить, брать у него напрокат. Эта балалайка меня и так допекала, а тут самому играй. Ну я и отказался.

– У тебя мама строгая женщина, как же она на поводу у тебя пошла?

– А я перестал в музыкальную школу вообще ходить. Выхожу с нотной папочкой, прячу ее за батареей в подъезде и в «казаки-разбойники» два часа гоняю. Понял, что стрелять из рогатки мне значительно интереснее, чем сидеть за пианино.

– А, вот где корни твоего будущего увлечения стрельбой в тире! – наконец догадалась Ирина, прожив с мужем восемнадцать лет.

– Я не только тир полюбил посещать, я еще и на борьбу ходил полгода, на бокс два года, на восточное единоборство года четыре подряд, – похвастался Турецкий широтой своих интересов.