Прошедшая вечность

– Дальние, – прошелестел в ответ мягкий голос, – есть то же самое, что и жуки-могильщики в любом лесу. То же самое, что пожиратели падали. Они уничтожают старое, отжившее, умершее, чтобы расчистить место для нового. Рождаются, живут и умирают не только звери, птицы, рыбы, деревья или люди. Точно так же рождаются, живут и умирают целые миры. Дальние – те, кто закапывает разлагающихся мертвецов, чтобы они стали пищей новому, а не смертельным ядом для него. Это всеобщий закон, а вы с Хедином пошли против него. За что и поплатились.

– Прекрасные рассуждения, поистине прекрасные, – скривился Владыка Тьмы. – Не знаю даже, чего в них больше, наивности, невежества или прямого обмана.

– Не тебе вещать о наивности или невежестве, Ракот Восставший. Ты был зачинателем великих бедствий, ты стал причиной смерти бессчётного множества живых, ты сжигал целые миры, отказавшиеся повиноваться твоей Тьме, ты вызвал в нашу вселенную Неназываемого!

– Как здесь уже прозвучало, «это было очень давно», – парировал Владыка Тьмы. – И, кроме того, странно требовать от меня чего-то, обещая взамен существование, э-э-э, в виде мелкого лесного духа. В своё время меня не смог уничтожить даже сам Ямерт, только заточил. Так чего мне бояться сейчас? Мой брат Хедин на свободе и действует. Едва ли ему понравится, если вы попытаетесь повторить тот давний трюк, и тогда…

Он не пытался повернуться, стараясь показать, что оковы по-прежнему держат его крепко, и оказался не готов к удару.

Это был не удар мечом, копьём или иным подобным оружием. И не чарами, что замораживают кровь и останавливают сердце.

Ракот словно проваливался сквозь плоть Междумирья, оставаясь при этом на месте; проваливался и растекался, его суть истончалась, распространяясь окрест мириадами крошечных, словно корни травы, нитяных струек. Он становился дёрном, основой, гумусом, на котором предстояло произрасти уже совсем другим.

В первые мгновения он не боролся, уверенный в себе, знающий, что Нового Бога не так-то просто пленить или посадить на цепь, а если такое и удаётся – как Игнациусу, – у пленённого всегда найдётся чем удивить пленителя.

Но сейчас удивили его.

Он попытался повернуться, взглянуть, наконец, в глаза говорившей с ним, и не смог. Ракота втягивало всё дальше и дальше, он погружался всё глубже, и понял, что шутки кончились.

Если это она, то в изгнании ей удалось научиться слишком многому.

Но, с другой стороны, если его сейчас… расточат, развоплотят или что-то ещё – кто же проведёт столь желаемое Посвящение?

Кажется, Новые Маги думали точно так же. Вскочили, замахали руками, смешно, словно неуклюжие птицы, паря в воздухе подле своих резных сидений.

Она не посмеет. Он им нужен.

Однако чужая сила продолжала вдавливать его в изнанку Упорядоченного; Ракот переставал видеть и слышать творящееся в зале, и в этот миг рванулся уже всерьёз.

Неведомая сила заставляла его растекаться, распространяться – воля Восставшего потянула расточённое обратно, стягивая в точку. Получалось с трудом, но получалось, Ракот вновь словно продирался через узкую щель, изобилующую острыми гранями, он тщился уйти, проскальзывая между мельчайшими частицами сущего; но чужая воля держала, пыталась втиснуть в привычный облик, запереть в его собственной уязвимой плоти.

Но что-то было здесь всё равно не так, какая-то неправильность крылась в этой силе, пытавшейся обратить его в почву, в землю, на которой предстоит расти удивительным «лесам» Междумирья.

Он пытался до самого конца уловить эту неправильность, понять, откуда она и что значит, когда наверху вдруг загремело, загрохотало, и на миг раздались заполошные растерянные возгласы и всё исчезло.

* * *

– Досточтимая адата Гелерра, хозяин Кор просит почтить их обед вашим обществом.

Слуга склонился низко, выставляя на обозрение изрядную лысину. Слуги – они всюду одинаковы. Вот и этот – занесло на плывущую сквозь Междумирье скалу, в хозяевах – троица диковинных магов, а ему хоть бы что. Словно при дворе обыкновеннейшего барона в Хьёрварде.

– Скажи уважаемому хозяину, что сейчас буду.

Адата стояла на любимом своём месте, на парапетах. Поэт написал бы, что «грудь её томило тревожное ожидание», и оказался бы, увы, прав.

Назревало что-то донельзя скверное, пугающее, непонятное.

Она досадливо встряхнула крыльями. Вид белоснежных перьев, возвращённых ей Двейном и Соллей, всегда удивительным образом радовал и успокаивал.

«Хороша. Да, хороша!»

Ничего-ничего, не надо паниковать раньше времени. Может, всё ещё образуется…

Она слетела с крепостной стены на широкий двор, прошла услужливо распахнутыми перед ней парадными дверями.

Приятно всё-таки, что хоть где-то тебя оценивают по достоинству.

За роскошно накрытым длинным столом уже сидели Скьёльд и Соллей. Бритый маг дружественно помахал адате, Соллей широко улыбнулась и подмигнула, словно подружке, с которой делишь какой-то приватный секрет.

– Наш дорогой дракон дрыхнет, точно в спячку впав, – сообщила она.