Прошка Лебеда и жезл некроманта (СИ)

После такой душеспасительной беседы аппетит у Прошки пропал. Мысль о том, что эта безвкусная смесь из бздычки, знать бы еще что это такое, может оказаться последней в жизни, давила, мотала, гнула. Часа через два за ним пришли. Двое. Молчаливые, одинаковые, закованные в сталь. Был ли среди них Яшка так и осталось загадкой. Весь путь до царского терема они прошли в тишине. Тем паче, что Прошке, для порядка, сунули в рот тот самый волчеглист. Палку с завязками. Да руки за спиной стянули, чтобы не баловал.

Через высокие украшенные чудными узорами ворота завели в царский терем. Затем провели по нарядному коридору с изысканными кованными канделябрами и торчащими из стен держалками для факелов в форме лебедей. Втолкнули в небольшое помещение на первом этаже. Там за столом, уставленным всевозможными яствами, восседали судьи. Слева сам воевода. Не такой хмурый, как утром. Даже румяный. Похоже из-за кубка, зажатого в правой руке. Вояка энергично работал челюстями, время от времени вливая в себя очередную порцию чего-то красного, никак не похожего на воду.

Далее, Прошка не сразу понял, что это не живой человек, находилось изваяние, похоже, батюшки-царя, в натуральную величину, еще и раскрашенное красками так искусно, что, если бы не замерший, направленный в одну точку взгляд, да аномальная неподвижность, недоступная даже индийским йогам, его вполне можно было принять за живого человека. Что не говори, а мужчина он был симпатичный. Величественный. Не старый еще. С умным лицом, ясным взглядом. Хотя… Стоило ли доверять скульптуре? На службе у монархов искусство во все времена становилось более мягким и податливым.

Взгляд Прошки скользнул еще правее и… Вздох облегчения вырвался из груди. Там, в своем черном балахоне сидел, внимательно рассматривая подсудимого, так, как будто видел его в первый раз, никто иной, как отец-инквизитор. Взывая о помощи, Прошка замычал, за что сразу получил от одного из дружинников тычок между лопаток. Володя, вот уж мастерство, так мастерство, совершил едва заметное движение левой бровью, которое было однозначно истолковано подсудимым, как «Не пались, дурак. Все будет хорошо».

Прошка замолчал. Уставился на судей, переводя взгляд то на одного, то на другого.

— Итак, — начал, прожевав очередной кусок мяса, воевода. — Подсудимый Прошка Лебеда обвиняется в диверсии с целью обескровить и лишить управления доблестное войско его величества царя-батюшки Еремея шестого. Что в оправдание свое сказать хочешь?

Прошка замычал. Воевода заржал в голос.

— Во дурак! — обратился он к инквизитору. — Думал мы его правда спрашивать будем. И откуда он такой взялся?

Володя, единственный, кто знал откуда на самом деле взялся Прошка Лебеда, пожал плечами. Воевода продолжил:

— Итак, преступление на лицо. Я не буду спрашивать, кто тебя сюда прислал и зачем. Итак, все ясно. Кощей и его рогатые. Подчерк узнаю. Я этих тварей давно знаю. И надо же затесался в наши ряды. Конюхом прикинулся…

— «Я не виноват!» — хотел было крикнуть Прошка, которому очень не нравилось то, как проходил этот, с позволения сказать, процесс… Проклятая палка во рту не позволила защититься, а очередной тычок чем-то твердым промеж лопаток дал понять, что попытки высказаться следует прекратить.

— И в решающий момент, когда войско готовилось в поход ты, мерзавец, выбрал самый действенный способ его ослабить. Ты ударил по мне… В результате падения с лошади пострадала моя гордость, авторитет, а главное — седалище. Я теперь неделю на коня сесть не смогу. Так знахарка сказала.

Воевода замолчал. Ошалелый Прошка поглядел на инквизитора. Тот, вот уж артист, так артист, изображал полное равнодушие к судьбе подсудимого.

— Нет, он не шпион, — подал, наконец, голос Володя. — Я лично его допрашивал. А у меня, сам знаешь, не забалуешь, — инквизитор довольно осклабился. Воевода почесал затылок.

— Тогда, — замялся он. — Это не диверсия, а халатность. Тоже хорошего мало. Он, не осознавая высокой возложенной на него ответственности, отнесся к своему профессиональному долгу спустя рукава, как результат… Отбитое седалище…

— Да, да, — закивал инквизитор. — Ты, конечно, прав. Во всем прав. Почти во всем. Но кое в чем все-таки ошибаешься. Он конюхом первый день. А тут сразу такой расклад. Не справился, парнишка, с давлением. Молодой еще. Неопытный.

— Молодой? — воевода внимательно воззрился на тучную фигуру Прошки. Выдающийся из-под рубахи живот. Морщины. Прореженные сединой волосы.

— Я фигурально, — отмахнулся инквизитор. — Начинающий. И вообще он некромант.

— Некромант? — удивился воевода.

— Некромант, — подтвердил Володя. Воевода посмотрел на Прошку, тот интенсивно закивал.

— Ну и где твой посох, некромант? — поинтересовался вояка. Прошка замычал. Инквизитор тяжело вздохнул.

— Скорее всего он, некромант, то есть, посох свой в тайном месте оставил. Так у них у некромантов положено. Сам слышал. Ценная очень вещь. Так ведь?

Володя многозначительно посмотрел на Прошку, тот снова закивал, как заведенный. Воевода схватил кубок и в несколько глотков осушил его. Вернул на стол. Взгляд его стал мутным.