Прошло семь лет…

Никки пришлось сделать небольшой круг, чтобы попасть на Тридцать девятую, а потом войти в поток на Фэшн-авеню. Перед глазами мелькали картинки: толпа народа, растресканный асфальт, тележки продавцов хот-догов, сверкающие отблески билдингов, длинные ноги в джинсах крупным планом на фасаде.

Нью-Йорк – ад для двухколесных: дорожная полоса забита, и нигде нет стоянок.

– Конечная! Просьба освободить салон!

Камилла спрыгнула и помогла матери запереть мотоцикл.

14 часов 24 минуты.

Поезд отходит через десять минут.

– Скорее, детка!

Они перебежали площадь, лавируя между машинами, и вошли в неуклюжее здание Пеннстейшн.

Если верить старинным фотографиям, развешанным по стенам холла, самый популярный в Соединенных Штатах вокзал когда-то располагался в грандиозном здании с колоннами из розового гранита. Зал ожидания под стеклянной крышей напоминал интерьер собора с химерами, витражами и мраморными статуями. Но золотой век давно миновал. Под давлением предпринимателей увеселительной индустрии могучее здание в 60-х годах разрушили, заменив безликим комплексом офисов, гостиниц и концертных залов.

Никки и Камилле пришлось поработать локтями, чтобы пробиться к окошечку кассы.

– Один до Ист-Хэмптона, пожалуйста.

Кассирша, похожая на Будду, принялась не спеша нажимать кнопки. Вокзал гудел. Мало того что Пеннстейшн служил пересадочным узлом между Вашингтоном и Бостоном, он обслуживал еще станции Нью-Джерси и Лонг-Айленда.

– Двадцать четыре доллара. Поезд отходит через шесть минут.

Никки заплатила и схватила Камиллу за руку, увлекая ее к подземному переходу, который вел к железнодорожным путям.

На лестнице толкотня. Удушающая жара. Орут ребятишки. Народ толкается. То и дело получаешь под коленку чемоданом. Пахнет потом.

– Двенадцатый путь – это здесь?

Никки изо всех сил тянет за собой Камиллу. Бегом они поднимаются на нужную платформу.

– До отправления осталось три минуты, – объявляет контролер.

– Как только приедешь, позвони, хорошо?

Камилла молча кивает.

Никки наклоняется, чтобы поцеловать дочку, и чувствует, что та в затруднении.

– Ты что-то от меня скрываешь?

Камилле неприятно, что она себя выдала, но вместе с тем она рада, что может избавиться от гнетущей ее тяжести. И решается на откровенность:

– Ты спросила о Джереми… Я обещала не говорить, но…

– Вы с ним виделись, так ведь? – догадалась Никки.

– Да. Он пришел ко мне в полдень в субботу, когда у меня кончились занятия по теннису.

«В субботу, три дня назад».

– Он был ужасно взволнован, – продолжала Камилла. – И очень спешил. У него явно были какие-то неприятности.

– Он не сказал какие?

– Он сказал только, что ему нужны деньги.

– Ты ему дала?

– У меня с собой было очень мало, и он проводил меня до дома.

– Папа был дома?

– Нет, они с Натальей обедали в ресторане.

Поезд вот-вот захлопнет двери. Подбегают последние пассажиры, спеша влезть в вагоны. Никки торопит Камиллу, и та продолжает:

– Я дала Джереми двести долларов, которые были у меня, но ему было этого мало, и тогда мы открыли папин сейф.

– Ты знаешь код?

– Ну да, это же год нашего рождения.

Свисток сообщил, что поезд отправляется.

– Там лежало пять тысяч долларов, – сообщила девочка, уже стоя на площадке. – Джереми пообещал, что вернет их, так что папа ничего не заметит.

Стоявшая на платформе Никки побелела как полотно. Камилла заволновалась.

– Мама! Ты думаешь, с Джереми случилось что-то серьезное?

Двери поезда захлопнулись.

14

Погода испортилась. В один миг.

Небо стало свинцовым, тяжелые черные тучи закрыли горизонт.

На автошоссе Бруклин – Квинс – Экспрессвэй машины двигались бампер к бамперу. Направляясь по адресу, указанному Сантосом, Себастьян мысленно сортировал то, о чем сейчас сообщит ФБР, и то, о чем умолчит. Выбирать было нелегко. Едва сев за руль, он стал пытаться сложить пазлы в картинку, но слишком многих не хватало. Картинки не получалось. Мучительным и болезненным оставался вопрос: по какой причине Джереми прятал у себя в комнате чуть ли не килограмм кокаина?

Себастьяну приходил в голову только один ответ: потому что украл его. И без сомнения, у хозяина бара, который носит название «Бумеранг». А потом, сам перепуганный тем, что натворил, ударился в бега, пытаясь избежать расправы дилера.

Но как его сын мог очутиться в этом кошмаре? Джереми не дурачок. Его стычки с правосудием были пустяками: мелкое мошенничество, подростковое шалопайство. Ничто – ни далеко, ни близко – не намекало на его связь со страшным преступным миром.

Внезапно движение убыстрилось. Шоссе нырнуло в длинный туннель, чтобы вынырнуть наконец-то на свежий воздух у начала набережной Ист-Ривер.

В кармане Себастьяна завибрировал мобильник. Звонил Джозеф.

– Очень сожалею, – начал начальник мастерской, – но мы упустили контракт. Проводить экспертизу Бергонци будет Фрустенберг.

Себастьян выслушал новость совершенно равнодушно. Сейчас ему было не до контрактов. Зато он воспользовался разговором с Джозефом, чтобы спросить его напрямую:

– Скажи, пожалуйста, сколько может стоить килограмм кокаина?

– Что? Что? Шутишь, что ли? Что там с тобой творится?