Прошло семь лет

С Никки не дождешься спокойной умиротворяющей любви, с ней тебя трясет лихорадка страсти, и от этой лихорадки он терял голову, сходил с ума. Ее кожа, запах, взгляд. Как самый настоящий наркотик, Никки породила в нем зависимость, которая граничила с мукой. Перед ней он был беззащитен, безволен, он сам покорно пошел в ловушку. И теперь уже поздно думать, как из нее выбраться.

Охваченный беспокойством и совершенно разъяренный, Сантос встал и подошел к окну. От стен, среди которых он ждал, веяло холодом и безразличием, зато вид из окна завораживал. Вдали виднелись стальной шпиль и углы Крайслер-билдинг, подвесные конструкции Вильямсбургского моста, суда и лодки, скользящие по Ист-Ривер, а за Ист-Ривер до горизонта — крыши Квинса.

Коп горько вздохнул. Он бы очень хотел излечиться от любви к этой женщине. Почему Никки стала для него сумасшедшим наркотиком? Почему именно она? Что в ней такого, чего нет в других?

Как уже не раз бывало, он попытался призвать на помощь разум, но тут же оставил бесплодные попытки. Он прекрасно знал, что ему не удастся разгадать загадку этого волшебства. В глазах своевольной и непокорной Никки горел огонь, который говорил: «Я всегда свободна. Я никогда не стану твоей». И этот огонь сводил его с ума.

Сантос прищурился: дождь, похоже, прекратился. Вон по небу плывут уже белые облака. Смеркается, и один за другим в городе вспыхивают огни. С двухсотметровой высоты Нью-Йорк казался пустым и спокойным, он был похож на неподвижный лайнер, окруженный облаком света.

Сантос сжал кулаки и надавил ими на стекло.

Он не отличался сентиментальностью, не был романтиком. Ему быстро удалось занять прочное место в полицейском департаменте Нью-Йорка. Он был не лишен честолюбия и знал, как взяться за дело: свой квартал он держал в руках и без малейших колебаний шел на контакт с ворами и мошенниками, стараясь обеспечить себе сеть информаторов. Иметь дело с подобными людьми было делом рискованным, но у Лоренцо Сантоса была дубленая шкура, и он прекрасно управлялся с этим ненадежным и опасным народцем. Именно поэтому он никак не мог взять в толк, как же он, такой искушенный и опытный человек, мог стать жертвой безумной страсти. И хотя не в его привычках было страдать и жаловаться, он не мог не признаться себе, что с сегодняшнего дня в нем усилился страх. Он боялся потерять Никки, боялся, что ее уведет другой.

В кармане запел телефон, и он вздрогнул. Напрасная радость. Звонил Мадзантини, его помощник.

Он нажал кнопку и сказал:

— Сантос слушает.

Среди воя сирен и городского шума голос помощника был едва слышен.

— Срочный вызов, лейтенант: двойное убийство в квартале Бушвик. Я уже в дороге.

«Двойное убийство…»

У Сантоса тут же включился инстинкт копа.

— Где именно?

— Бар «Бумеранг», Фредерик-стрит.

— Бар Дрейка Декера?

— Судя по сведениям «Скорой», там настоящая живодерня.

— Скоро буду.

Он выключил телефон, вышел в коридор и вызвал лифт, чтобы спуститься в подземный гараж, где стояла его служебная машина.

17 часов 30 минут.

Самый кошмарный час для машины, выезжающей с Манхэттена. Сантос включил мигалку и сирену, чтобы не зависеть от движения на полосе.

Унион-сквер, Гринвич-Виллидж, Литл-Итали.

«Два трупа у Дрейка Декера…»

С тех пор как он работает в квартале Бушвик, он не раз прижимал гризли Декера, однако владелец «Бумеранга» был не из крупных дилеров. В пирамиде распространителей наркотиков он был не из тех, кто отдает приказы. Скорее осторожный и опасливый поставщик, который не отказывался по временам и от услуг полиции.

Непонятное убийство некоторое время занимало мысли Сантоса, но вскоре перед ним снова возникло лицо Никки, и он перестал думать об убийстве. Посмотрел на экран мобильника. По-прежнему никаких новостей.

Беспокойство его росло и осаждали сотни вопросов, пока он ехал по Бруклинскому мосту. Где она сейчас? С кем? Ему очень хотелось бы это знать.

Разумеется, первым делом он должен мчаться на место убийства, но, съехав с моста, вдруг решил, что два жмурика никуда не убегут, и свернул в Ред Хук, в квартал, где жила Никки.

19

Бруклин.

Вернувшись в разоренную квартиру, Никки и Себастьян устроились на кухне, присев возле деревянной стойки, на которой стоял компьютер Никки. Она включила его и перекинула видео с телефона на компьютер. Они немного пришли в себя после первого просмотра, и у них появилось множество вопросов. Они должны были рассмотреть все мелочи в этом фильме. Но на крошечном экране телефона мало что разглядишь.

Никки перевела воспроизведение в цифровой режим.

— Где ты этому научилась? — спросил Себастьян, удивленный познаниями Никки в компьютере.

— Работала в любительском театре с труппой Вильямсбурга, — объяснила она. — Снимала эпизоды, которые мы потом включали в спектакль.

Себастьян кивнул. Он знал эту новую тенденцию, но никогда не одобрял появления кино на театральной сцене, впрочем, сейчас вряд ли стоило начинать дискуссию по этому поводу.