Прошлое и будущее

Желание хорошо поесть часто приводило нас в «Понт — Авен», даже если ради этого приходилось толкнуть песенку. Наполнив желудки и исполнив номер, мы дожидались, пока Аида вернется из «Консер Майоль», и разглядывали молодых женшин, сидевших в одиночестве. Однажды вечером я заметил в зале молодую брюнетку и попытался ухаживать за ней, правда, не очень удачно. Она деликатно дала понять, что, учитывая разницу в возрасте, не стоит настаивать. А после еды Жан Рена снова попросил нас спеть, что мы и сделали.

Несколькими днями позже та молодая женщина, Жанет, снова пришла в «Понт — Авен» с семнадцатилетней дочерью, совершенно очаровательной блондинкой. Девушка должна была пройти прослушивание. У нее был лирический голос, более подходивший для оперы, но ей хотелось работать в варьете. Ее первая песня называлась «Я храню в своем сердце два слова». Эти два слова — «люблю тебя» — очень скоро стали нашими. На следующий день я предложил ей вместе съездить на ярмарку у площади Бастилии. По дороге, ведя старенькую разбитую машину, которая тряслась и подскакивала на каждой колдобине, я признался ей, усталой и измотанной, в своих чувствах.

Таким вот образом в мою жизнь вошла Мишлин Рюгель Фроментен. Поскольку в молодости все мы пылки и нетерпеливы, я решил немедленно жениться. Наши родители сочли это преждевременным, учитывая наш юный возраст. Мне был всего 21 год, и мое материальное положение было, мягко говоря, шатким. Но, поскольку мы настаивали, они посовещались и решили, что Мишлин переедет в дом моих родителей, пока не наступит возраст, приемлемый для замужества. Договоренности такого типа на Востоке — дело обычное, так что, можно сказать, мы соблюли традиции. Это позволяло старшему поколению следить за тем, чтобы не произошло интимных отношений до свадьбы. Наша помолвка «на старинный лад» продлилась около двух лет. За это время я не раз ездил в турне. Мишлин тем временем разучивала арии из оперетт на армянском языке, хотя совсем не знала его. У нее был очаровательный акцент. Время от времени они с моим отцом пели дуэтом.

Вот это сюрприз! Я могу сочинять!

Я жил в основном у Пьера Роша, возле сквера Монтолон; два года помолвки— это слишком долгий срок! Каждый вечер мы устраивали вечеринки. Из-за того, что Лоуренс Ренер и Франсис Бланш отказались сочинять песни для нашего дуэта, я предпринял попытку писать тексты песен. Я, кто до того момента писал лишь небольшие стихотворения и мелодии, аранжировку для которых делал Рош! Итак, это должно быть наше собственное, только наше сольное выступление. До сих пор мы пели кое-что из Джонни Хесса, Шарля Трене, Жоржа Ульмера, несколько песен из репертуара Эдит Пиаф и популярные песни — однодневки, но мечтали о другой музыке, более джазовой, более свинговой. Моя первая попытка свелась к рождению такого текста:

Я выпил,
Начав играть, поставил на кон все,
Все на зеленое сукно,
Все на рулетку жизни.
Я проиграл, а выиграла ты.
И вот тогда я выпил.

Не теряя времени даром, Рош сочинил музыку на эти слова. Событие произвело фурор в компании наших друзей, я же был ошеломлен больше других: оказывается, несмотря на нехватку культуры, мне удалось сочинить рифмы, инстинктивно соблюдая форму и цезуру. За этой песней последовали другие, и из дуэтистов мы превратились в авторов — композиторов — исполнителей. Высший класс! Я парил в облаках. Рош, дважды бакалавр, не мог написать и двух строк, в то время как я, с моим хилым дипломником, в котором не было ни одной положительнойоценки, вот — вот должен был войти в избранный круг «primairo- intellos » [17]. В нашей среде новости распространяются довольно быстро. Стали поступать заказы, и вскоре из беззаботного певца я превратился в этакого трудолюбивого писаку.