Прошлое не отпустит

В 1988 году местная тюрьма Рэуей была официально переименована в тюрьму Ист-Джерси. Сделано это было по просьбе жителей Рэуея, просьбе, следует признать, вполне обоснованной. Жители считали, что прежнее название этого мрачного заведения бросает густую тень на их родной город, а главное — понижает цены на недвижимость. Вполне возможно, в этом смысле они были правы, тем не менее никто, кроме местных, по-новому тюрьму не называл. Тут можно провести отдаленную параллель с названием штата Нью-Джерси. Допустим, его официально поименуют «Садовым штатом», ну и что? Кому пришло бы в голову так его называть?

Еще издали, с шоссе 1–9, Брум увидел гигантский купол тюрьмы, всегда напоминавший ему какую-то — какую именно, он вспомнить не мог, — итальянскую базилику. В этой, как ее ни называй, тюрьме самого строгого, какой только можно представить, режима содержалось около двух тысяч заключенных, и все — мужчины. Были среди них боксеры Джеймс Скотт и знаменитый Рубин Ураган Картер — тот самый, что фигурирует в одной из песен Боба Дилана и фильме Дэнзела Вашингтона. Здесь же снимались документальные ленты, в которых пожизненные узники Рэуея якобы перевоспитывали малолетних преступников.

Пройдя рутинную процедуру проверки, Брум оказался лицом к лицу с Рики Мэнионом. Говорят, в тюрьме люди усыхают. Если это действительно так, не хотелось бы Бруму столкнуться с Мэнионом до его ареста. Рост его был примерно шесть футов шесть дюймов, а вес — более трехсот фунтов. Это был чернокожий с гладко выбритым черепом и руками, которыми запросто можно обхватить дуб.

Брум ожидал увидеть классического тюремного мачо, но все оказалось совсем наоборот. Стоило Мэниону увидеть жетон Брума, как глаза его увлажнились.

— Вы приехали мне помочь? — спросил он.

— Хотелось бы задать вам несколько вопросов.

— Но ведь они связаны с моим делом, верно?

Брума и Мэниона разделяла не стеклянная перегородка, а только стол, за которым заключенный сидел в наручниках, причем ноги его были закованы в цепи, — и все же он напоминал растерянного паренька, прижимающегося носом к стеклу.

— Они связаны с убийством Росса Гантера, — ответил Брум.

— Что вам удалось выяснить, умоляю, скажите, что вам удалось узнать?

— Мистер Мэнион…

— Меня взяли в тридцать один. Сейчас мне почти пятьдесят. Вы хоть представляете, что это значит? И все эти годы я сижу за преступление, которого не совершал. Вы-то ведь знаете, что я невиновен?

— Я этого не говорил.

Мэнион только улыбнулся:

— Подумайте, подумайте, детектив. Подумайте, каково это — сидеть почти двадцать лет в сточной яме и твердить одно и то же: я никого не убивал.

— Н-да, нелегко, должно быть, — проговорил Брум. Нелегко — слабо сказано.

— А больше мне ничего не остается. Я невиновен, я невиновен. И никто не верит. Даже моя собственная мать. Не верили с самого начала, не верят и сейчас. Я из кожи вон лезу, кричу, но вижу на лицах одно и то же выражение. Даже если кто-то не закатывает глаз, все равно закатывает. Понимаете, что я хочу сказать?

— Понимаю. Но мне-то вы зачем все это говорите?

— Затем, что вы, детектив, не закатываете глаз. — Мэнион понизил голос до шепота. — Впервые за двадцать лет я вижу рядом человека, который знает, что я говорю правду. Этого не скроешь.

— На первом допросе в полиции, — перешел к делу Брум, — вы утверждали, что не знаете Росса Гантера. Это действительно так?

— Нет.

— Стало быть, вы начали с обмана.

— Да.

— Зачем?

— Вы что, шутите? Я не хотел, чтобы думали, будто у меня есть мотив.

— И потому солгали?

— Ну да.

— Вы заявили следователю, что не знаете Гантера, хотя как минимум пять человек за три дня до убийства видели, как вы напали на него в баре?

Мэнион пожал мощными плечами. На запястьях у него зазвенели наручники.

— Молод был. Глуп. И все равно я не убивал его. Вы должны мне поверить.

— Знаете, мистер Мэнион, дело у нас пойдет быстрее, если вы перестанете уверять меня в своей невиновности и просто начнете отвечать на вопросы.

— Да, да, конечно, извините. Рефлекс, знаете ли.

— У вас было достаточно времени подумать об этом преступлении, не так ли? Предположим, я вам верю. Тогда как вы объясните появление следов крови жерт-вы у вас машине и дома?

— Очень просто. Их там специально оставили.

— То есть кто-то залез в вашу машину?

— На ночь я ее никогда не запираю.

— А как насчет дома?

— А в доме крови не было. Следы нашли у стиральной машины в гараже. Дверь в гараж была не заперта. Многие оставляют гараж открытым.

— И у вас есть доказательства, что следы крови были оставлены специально?

— Во время суда не было, — снова улыбнулся Мэнион.

— А сейчас есть?

— Именно это я и пытаюсь всем растолковать: у меня есть доказательство. Но мне говорят, уже слишком поздно и этого недостаточно.

— И что же это за доказательство?

— Мои брюки.

— Что вы имеете в виду?

— Полиция обнаружила следы крови Гантера в моей машине, верно?

— Верно.

— И огромное количество пятен крови на моей рубахе. Я видел фотографии с места преступления. Их показывали на суде. Убийца практически отрезал Гантеру голову. Отсюда и целая лужа крови.

— Верно, и что с того?