Прошлое с нами (Книга первая)

Возглавляет заставу командир взвода разведки лейтенант Желудь. Там же находился младший лейтенант Лозовский — командир батареи управления.

Время 14 часов 30 минут. Очень жарко. На небе ни одного облачка. Непрерывно гудят моторы. Летят стая за стаей немецкие бомбардировщики. В стороне кружит «хеншель».

В 3—4-х километрах слева от дороги поднимается пыль. Немецкие колонны идут на северо-восток.

3-я батарея поднималась по склону. Взводы — в строю по два. Высокая рожь укрывала людей, только на гребне поблескивали в лучах солнца каски дозорных. Второй огневой взвод соблюдал форму.

Бредут устало люди. На лицах отчужденность, страх, апатия. И не радует ни синева небес, ни цветы, ни зелень полей. Все мысли поглощены войной.

Разум потрясает в своей ужасающей простоте смысл происходящих явлений. Разорвался снаряд... и человек, жаждущий жизни, обращается в ничто. Лежит в пыли, не шелохнется, лишенный чувств, безучастный ко всему. Угасло сознание, и окружающий мир... деревья, зной, небо... перестал существовать. Человек — мерило всех вещей? Да... все относительно, и сам он, человек — не более чем вещь, материя в бездонных глубинах мироздания, песчинка безликая, безымянная, частица мира, распростертого в бесконечность. Изменилось состояние, частица обрела чуждую жизни, иную суть. Человек умрет... а вокруг останется все, как было. Мир продолжает существование. Порхают птицы, тянется к свету ромашка, белый веер лепестков. Невыносимо... пропадала последовательность, и мысль обрывалась. Душу обуревает обида, и никакого выхода... связать обрыв нет ни малейшей возможности! Как быть, к кому обратиться? Неужели он, человек, до такой степени слаб, ничтожен и совершенно незаметен?.. Занимал так мало места под солнцем?

А жизнь? Что же думать о ней... и как поступать дальше? Цепляться правдами и неправдами... оберегать слабое пламя... любой ценой, лишь бы выжить?.. Человеку кажется, будто терзания его души разделяют окружающие... не могли не разделять. Чрезмерное внимание к себе, страх смерти поглощали силы... Не замечая, он терял совесть, расположение товарищей, службу, все, чем дорожил в мирные дни. Но слабое пламя так неустойчиво, зыбко, едва теплится... стоит ли думать только о том, чтобы не угасло под... бурей ревущей... и сокрушать свой дух во все часы и всякое мгновение? Во имя чего? Чтобы влачить существование личности, всецело занятой биологической стороной бытия? Но низость и себялюбие не умножают шансов уцелеть на поле боя. Пуля не пролетала мимо, не выбирала, не отклонялась, находила одного и миновала другого.

Нет, воин сделал свой выбор. Он предпочел остаться самим собой, он верен слову присяги. Никому не дано раскрыть тайну времени и никому не ведомо, что уготовил нам миг, устремленный в будущее. «Кесарю кесарево...» Воин не желал удручать себя призрачной надеждой, а все прочее да свершится своим чередом.

И падет позор на того, кто потеряет голову в угоду низменным чувствам, кто слаб и не способен возвыситься над человеческой природой и действовать по велению воинского долга, как ждут окружающие.

* * *

... На полях зреют хлеба. Рожь, пшеница стелются, притоптанные каблуками сапог. Колосья рассыпают пыльцу. Колонна тащится с бугра в лощину и снова на подъем. Пять десять, пятнадцать километров. Под ногами сыро, налипает грязь. Тяжело идти, жарко. Показались и пропали за греб- нем люди боковой походной заставы.

На пути населенный пункт, десятка три-четыре хат в два ряда. Первый за время похода. Все население, кажется, до единого человека, вышло навстречу. Несут кувшины с молоком, хлеб, сало, все, что нашлось в хатах. Молча, без слов. У женщин на глазах слезы.

Будто встряхнул кто-то колонну от начала до конца. Орудийные номера приосанились в строю, тот поправлял пилотку, другой ремень. Голову выше, шагают твердо. Перед жителями безвестной волынской деревушки они демонстрировали воинский дух и верность присяге.

За селом дорога накатана, петляет, поднимается к гребню. На горизонте темнел лес. Наш путь кажется путаным и беспорядочным. В течение двух часов колонна шла на юг, столько же времени на юго-восток, затем повернула на север.

Вторые сутки продолжается марш. Валит с ног усталость. Изнуряют жажда, зной. Есть ли еще силы? Орудийные номера старались сохранять порядок в строю.

3-я батарея спускалась по склону вниз. В полусотне шагов передо мной взвод управления. Командир батареи и замполит — в голове колонны. Время от времени тот, потом другой останавливался, ободрял людей, шел рядом.

Сказывается груз выкладки: скатка, котелок, фляга, противогаз, карабин, подсумки. Немного, кажется, но орудийные номера находились в том состоянии, когда иголка тянет плечи книзу.

Пять подразделений дивизиона растянулись на полтора километра. Впереди 2-я батарея, выходили из лощины 1-я и 5-я, так именуется сводное подразделение военнослужащих других частей. На гребне позади маячил хвост батареи управления.

Слева невдалеке заросли, деревья, белеют цинковые крыши домов хуторка. И снова лес.