Прошлое с нами (Книга вторая)

С утра 24.02 наступление возобновилось [45]. 1-й танковый батальон 69-й гв. ТБр, имея в строю два танка — Т-70 и Т-34 — и приданные ему батареи бригадного дивизиона — 76-мм пушечная, 122-мм гаубичная и 4-я батарея 595-го ИПТАП РГК, — выступил из Ахтырки. Движение возглавляла ГПЗ [46] — танк Т-70, взвод управления пушечной батареи и 1-й огневой взвод 4-й батареи.

На подходе к реке Ворскле ГПЗ подверглась обстрелу и отошла обратно на опушку леса. Орудия 1-го огневого взвода стали отвечать противнику. Их поддержал подошедший к этому времени Т-34 и следовавшие за ним орудия.

Незадолго до полудня противник оставил позиции на берегу р. Ворсклы и отошел по дороге на Чернетчину. 1-й танковый батальон и приданные артиллерийские подразделения заняли оборону южнее подорванного моста на Ворскле. ГПЗ, усиленная 2-м огневым взводом и взводом управления 4-й батареи, двинулась вслед за арьергардом противника. Он состоял, судя по следам гусениц при выезде на дорогу, из четырех танков и семи-восьми бронетранспортеров.

Февраль 1943-го года выдался неустойчивым. Неделя-другая мороз трескучий, снегопады, затем потепление, туман, слякоть и опять снег и вьюга. Дорога на Чернетчину труднопроходима. За обочинами лежит снег — слой около метра, а на грейдере — канавы, оставленные немецкими танками, заполненные до краев водой. Видимость не более полутора километра. Арьергард скрылся в туманной дымке.

Взвод управления 4-й батареи двигался впереди, вел наблюдение. Орудия провели очередной обстрел прямой на-водкой дороги и разворачивались снова. Прошел танк Т-70. Лейтенант, его командир, не вылезая из люка, протянул мне клочок бумаги. Радиограмма. Командир 1-го батальона ставил в известность о том, что он получил приказание продолжать преследование противника и к исходу дня занять Ландратовку в 20-ти километрах на северо-восток от Чернетчины и что в направлении Чернетчина — Ландратовка выступают остальные подразделения 69-й гв. ТБр, имеющие задачу овладеть г. Зеньков к исходу 23.02 [47]. «Как? Сегодня двадцать четвертое». Т-70 тронулся. Лейтенант не слышал, захлопнулся люк.

В 15 часов после огневого налета с открытых позиций, в котором участвовали все три батареи и оба танка, немецкий арьергард оставил Чернетчину. Силы его увеличились, по данным лейтенанта Глотова. В составе арьергарда он насчитал 7 танков, 12 бронетранспортеров и столько же колесных автомобилей.

Небо сплошь затянули серые тучи. Вдруг — «мессершмитты»! Одна пара, другая, третья. 4-я батарея остановилась. Захлопали винтовочные выстрелы. Истребители обстреляли колонну на встречных курсах и скрылись среди туч.

Орудия едва ползут. Под колесами плещется грязь и виснет сосульками на бампере и крыльях.

В поле слева от дороги ложатся снаряды — два, три, четыре. Артиллерия противника обнаружила ГПЗ. Похоже, начинается пристрелка.

Уже на протяжении целого километра я слышу позади сигналы. Кому-то нужда обогнать мой автомобиль. Старший лейтенант Бажанов — помощник начальника штаба полка по связи, он же делегат связи. Срочное приказание. 4-я батарея возвращается в Ахтырку. 595-й ИПТАП по распоряжению командира 5-го гв. ТК направляется на поддержку 4-й гв. МСБр [48].

«Боевое распоряжение 031. Штаб 5-го гв. ТК. Ахтырка.

Командир корпуса приказал: 4-й гв. МСБр и 595-му ИПТАП наступать в направлении: Ахтырка, Грунь, Куземин, Опошня, имея задачей к исходу 24.02.43 г. овладеть Опошней.

Начальник штаба корпуса... подпись».

* * *

Ахтырка, Грунь, Опошня. Я хорошо помнил эти места и людей... Андреев, Зотин, Медиков. В начале октября 1941 года мы шли в толпе голодных усталых окруженцев по ничейной земле. Питались плодами диких яблонь и груш да лесными орехами в прибрежных лесах по Ворскле.

Пришли в Грунь. Холодно, сыро, деревья роняют листья. На сельской площади пылает костер, рядом кабанья туша, разделанная наполовину. 10–12 небритых оборванцев хлопочут у огня. Наш брат — окруженцы.

Мои спутники обрадовались. То-то обогреемся, и пища готова. Но поднялась женщина и указала на дорогу: «Проваливайте!». Не нашлось нам места у чужого костра. Меликов едва не плакал от обиды.

И вот снова Грунь, в снегу, зимняя. Сельская площадь не изменилась. На том же месте — два деревянных амбара с худой крышей, длинный забор, хаты.

4-я батарея остановилась. Люди прыгали на землю. Нужно рассредоточиться. «Мессершмитты» рыскают непрерывно, одна пара улетела, явилась другая. 1-е орудие вкатило во двор — тягач радиатором на выход, 2-е — под стеной амбара, там же 3-е и дальше — 4-е. Мой автомобиль остался на месте, под деревьями, в кронах еще держался утренний иней.

— Воздух!

«Юнкерсы»! Взревели двигатели, воют сирены. Землю сотрясают разрывы бомб.

В Груне — видно с бугра — машины штаба полка, 3-я, 5-я батареи, танк, какие-то повозки. Два десятка пикирующих бомбардировщиков и «мессершмитты» — их три пары — израсходовали бомбы, носятся над хатами и посылают одну очередь за другой бортовых пушек и пулеметов. Был ранен телефонист Слепцов, заряжающий 2-го орудия старший сержант Серебряков, переведенный из 5-й батареи [49].