Прошлое с нами (Книга вторая)

27-го октября утром 4-я батарея оставила свои позиции в Гололобово и на виду всех НП противника форсировала реку Воронеж южнее подорванных ферм моста Варейкиса[72]. 4-я батарея опровергла утверждения скептиков в собственных рядах и в рядах командного состава полка, что подобное предприятие днем неосуществимо и показала пехоте, что ИПТАП во всякое время готов прийти ей на помощь.

Расчеты более полутора километра катили орудия на руках, до укрытий у подножия чижовского холма. Всякий пехотинец, попавший по пути, привлекался на помощь. С наступлением темноты 4-я батарея заняла открытую ОП среди развалин между второй и третьей траншеей на участке 1-го батальона 472-го СП. НП — позади, бугор, нагромождение битых кирпичей за церковью. Командиры взводов, старший на батарее находились «по местам» безотлучно. Я большую часть времени проводил на НП и у орудий. Ежедневно встречался с командиром 472-го СП подполковником Семиженом, командиром батальона, командирами батарей, которые поддерживали пехоту с закрытых ОП, говорил с командирами рот и взводов.

Данные наблюдения, которые собирали взвод управления, орудийные расчеты, пехота и артиллеристы, давали некоторые основания для выводов. Едва ли немцы помышляют о танковой атаке. Да, на территории училища связи и южнее в лесу замечены танки, 6–7 единиц. Выходят из укрытий и после четырех-пяти выстрелов возвращаются обратно. Если немцы решатся двинуть танки в атаку — вероятность этого весьма мала, — то только в качестве оружия непосредственного сопротивления пехоты. Они будут немедленно подавлены батареями с закрытых ОП.

Пехота и орудийные расчеты каждую ночь слышали гул моторов. Немцы, по-видимому, заняты подготовкой к зиме, подвозят материалы и имущество. Ожидать серьезных атак, мне казалось, нет причин. Я доложил об этом капитану Крутову В. И. — начальнику штаба полка — и просил разрешения занять один из двух пустующих блиндажей в тылу НП, поскольку все люди брошены на оборудование позиции и жилья для рядового состава. Спустя некоторое время телефонист позвал меня к телефону. Говорил майор Физин — командир полка[73]. Он готов согласиться с тем, что на чижовском участке наступило затишье, и доложит старшим начальникам. Задача 4-й батареи прежняя — продолжать наблюдение, закончить строительство блиндажей, изготовить и установить печки. Майор Физин не возражал против занятия блиндажа при условии, если я договорюсь с теми, кому он принадлежит. «Выясните!» — закончил он.

Политрук Кокорин собрал необходимые сведения. Блиндажи подготовлены для Военного совета 40-й армии, и в настоящее время не имеют хозяина, закрыты и опломбированы. Ответственность за содержание их возложена на команду нескольких саперов, из числа тех, кто строил.

Блиндажи Военного совета? У меня отпала всякая охота повторно обращаться к майору Физину. Но Кокорин настаивал. Он до конца войны не простит себе, если 4-я батарея упустит столь необычный шанс.

Разговор происходил на НП поздно ночью 30-го октября. Кокорин настоял, чтобы я встретился с саперами. Старший саперный начальник в тот час инспектировал охрану. Кокорин представил меня и обратился к саперу с просьбой открыть дверь. «Обогреться и только... не более часа».

Сапер уступил с явным нежеланием. «Обогрев» затянулся до утра. Наступил вечер и новое утро. Охрана с помощью разных уловок хотела выкурить «постояльцев», придумывала слухи, будто Военный совет вот-вот переселится на плацдарм. Но дни шли один за другим. Так и остался блиндаж за 4-й батареей. Замполит, я, ординарцы, дежурная смена телефонистов, обслуживавшая линию до промежуточного узла связи, имели возможность ежесуточно спать по нескольку часов в теплом безопасном месте.

Блиндажи Военного совета — прочные защитные сооружения, построенные армейской саперной бригадой на склонах оврага, который тянется от развалин нижней чижовской улицы к болоту. Командиру ИПТАПовской батареи и во сне не могло привидеться ничего подобного. Перекрытие — пять накатов из рельс и бревен. Толщина его 8 метров. Два отсека. Тамбур, стены, потолок обшиты вагонкой, печки для обогрева, двойные двери, вентиляция.

Вполне комфортабельная гостиница под землей, в стиле линии Мажино. Кокорин не однажды выражал согласие жить там до скончания века. Он готов смириться с огневыми налетами 105-мм орудий и минометов и с тем, что пища доставляется только два раза — поздно вечером и ранним утром с расчетом на то, чтобы повар ефрейтор Смирнов вернулся до рассвета на тот берег.

Да, вот неудобство. Район церкви и овраг с обоими блиндажами Военного совета систематически обстреливала дальнобойная 210-мм пушечная батарея БМ из-за Дона. Дрожат стены блиндажа, будто в землетрясении, скрипит вагонка и дым из печки возвращается обратно, даже когда очередь перелетная и все четыре снаряда ложатся на болоте.

3-го или 4-го ноября в блиндаже напротив поселился оперативный отдел штаба 100-й СД. Жизнь в овраге переменилась, стоят два поста. На починку линии бегают телефонисты, и с наступлением темноты один за другим идут какие-то люди.