Прошлое с нами (Книга вторая)

5-я батарея приступила к занятию боевых порядков. В перекатывании орудий участвовал весь личный состав командного пункта вместе с парашютистами.

Вслед за лейтенантом Ладой я карабкался вверх по узкой обрывистой тропке. Разведчик впереди оборачивался, время от времени включал карманный фонарик, рискуя привлечь внимание эрликонов. Двигаться в темноте иначе и не сорваться с кручи невозможно. То и дело преграждали путь глубокие промоины, не обозначенные почему-то на карте.

После долгих блужданий мои проводники набрели на пехотинцев 309-й СД. Их более сотни. Переправились на лодках два-три дня назад на участке гораздо севернее того, который был назначен 1850-му ИПТАПу. Старший лейтенант — командир роты — знал о противнике очень немного. Пехота обрадовалась, на противотанкистов она возлагает большие надежды.

Командир роты к утру намеревался в отдельных пунктах занять оборону перед селом Балык. Пехота нуждалась в подкреплении, ожидался еще один батальон, который должен выдвинуться для прикрытия Щученки.

На поиски командного пункта командира батальона ушло не менее часа. По сведениям пехоты силы противника состоят из отдельных подразделений танков, они контролируют местность на запад и на юг от обоих населенных пунктов. Группировка артиллерии — десять-пятнадцать батарей, развернуты в основном на позициях в глубине боевых порядков танков, а также два дивизиона эрликонов. «Юнкерсы» не нанесли ни одного удара по пехоте. Противник приостановил вышеупоминавшуюся атаку на Балык потому, что танки не решились преодолеть овраги южнее деревушки. С утра, по мнению командира батальона, атаки возобновятся. На обратном пути меня ослепил в самом начале спуска выстрел танкового орудия, произведенный с расстояния не более чем 300–400 метров. Болванка ударила в дерево и унеслась вдоль склона. Серия осветительных снарядов над рекой избавила от опасений потерять ориентировку, которые начали одолевать меня. Тригонометрический пункт стоял на прежнем месте, теперь уже слева от тропы. До командного пункта осталось не более полукилометра.

Загудел двигатель и через минуту заглох. Танк занимал позицию за промоиной и появился там, по всей вероятности, недавно, потому что разведчик включал фонарь не чаще чем прежде, когда я поднимался на кручу. В течение коротких мгновений я имел возможность обозревать с высоты излучину реки и участок восточного берега. Помимо двух понтонов, спущенных на воду при мне, на плаву находился еще один, шедший навстречу тем, которые возвращались обратно.

Артиллерия противника не прекращает обстрел. Методический огонь сменялся шквалами беглого. Разрывы грохочут наверху, под кручей и по течению. Один за другим висли в небе осветительные снаряды.

На берегу слышался издали шум, выкрики. Разгружалась пехота. Командный пункт 1850-го ИПТАП свертывался для перемещения на новое положение. Старший лейтенант Лещенко доложил: десять минут назад ранен командир 5-й батареи старший лейтенант Блохин, отправлен с попутным паромом на восточный берег.

В течение ночи прибыли еще шесть орудий 1850-го ИПТАП со всем, что необходимо для ведения огня, исключая средства тяги. Тягачи остались за рекой на острове.

Переправа отняла у противотанкистов много сил, но еще больше — выдвижение на огневые позиции. Единственная тропа, обнаруженная на склоне, в пределах участка, закрытого для эрликонов, годилась лишь для пешеходов. Расчеты тащили орудия на руках шаг за шагом, вырубая заросли.

Когда обе батареи закончили занятие боевых порядков, командный пункт полка приступил к управлению подразделениями. Я зашел на КП батальона. Затем осмотрел, насколько позволяла темнота, окрестности обеих деревушек, северные склоны бугра за Балыком — около километра в глубину и немногим более двух по фронту — пространство, называемое плацдармом.

Выделенный командиром батальона для сопровождения пехотинец куда-то пропал. Его обязанности принял лейтенант Лада. Как и оба разведчика, находившиеся со мной, командир взвода управления знал местность нисколько не лучше меня. Мы шли, полагаясь на трассы эрликонов и осветительные ракеты, они взлетали в предутренней темноте на западе и еще в одном пункте, реже — севернее Щученки на берегу, по моему мнению, у самой воды.

На КП — теперь он в двухстах шагах от тригопункта — меня встречал старший лейтенант Лещенко с сообщением, что высадился один батальон 340-й СД и два орудия 1854-го ИПТАП. Радиосвязь со штабом бригады не установлена. Связисты и разведчики — весь персонал командного пункта — занимались оборудованием ровиков.

Стало светать. В зарослях держался сырой холодный туман. Старший лейтенант Лещенко предложил мне отдохнуть. В окопе для установки стереотрубы у изголовья охапки срубленных при расчистке сектора веток, чья-то не высохшая с ночи плащ-накидка в глине. Я прилег, но ненадолго, начался огневой налет.

Для связи с пехотой отправлен на наблюдательный пункт батальона лейтенант Чумак — командир первого огневого взвода 2-й батареи. Обстрел плацдарма усиливался. Усталые люди вяло долбили лежалый глинистый грунт, углубляют ровики.