Прошлое с нами (Книга вторая)

— Где этот неуловимый командир батальона? Лейтенант ответил, что он занимает эту должность.

— ...называет одно место, сидят в другом... словно в прятки играют... пехота!.. Битый час ищу. Я командир второго дивизиона двести семнадцатого ГАП.

Тягач выкатился на улицу. Я пожал руку пехотинцу. Раздраженный артиллерист изобразил на лице подобие улыбки и направился к лестнице, приставленной к стене. На крышу — мой НП — пришел новый хозяин.

Я стал подниматься в кабину. Завыли мины. Орудийные номера бросились в сад, к своим ровикам. Сорвался с места и водитель. Задерживаться нельзя, водитель нехотя взялся за рычаги.

Улица шла под уклон. В конце громоздятся завалы. Должен стоять упомянутый Азаренко указатель. Неужели я проехал и не заметил?

Водитель притормозил. Открылся узкий проезд. Путь кое-как расчищен, тягач прыгал на кирпичах, визжа гусеницами. В кабине появился запах пара. Откуда брызги? Из лужи попали на двигатель?

Из-под капота струится пар. Тягач стал, поврежден радиатор... Осколком мины пробит патрубок. Часть воды вытекла, а остаток нагрелся до кипения.

Водитель обмотал патрубок тряпьем и проволокой, обломком ветки заглушил пробоину в бачке. Конечно, его нельзя сравнить с Дуровым, но если снаряды рвались далеко, он проявлял находчивость. Пока собрался расчет, водитель начерпал из лужи воды.

— ...готово... можно двигаться.

Опять пар... Остановки повторяются через каждые 200–300 шагов. Вода выкипала. Греется двигатель. Номера, обжигаясь, заправляли радиатор.

По моим расчетам, орудие подходило к центру города. Карта тут бесполезна. Оставалось положиться на указатели. Спрашивать не у кого.

Узкая, с обеих сторон стиснутая завалами, улица привела к небольшому уцелевшему домику. На мостовой регулировщик поднял красный флажок. Орудие остановилось.

Появился молодецкого вида лейтенант с артиллерийскими эмблемами. Лихо сдвинута пилотка, выбрит, отдает белизной подворотничок, заправлен, что называется, щеголем, идет гордо, будто перед зеркалом. Чрезмерно уверенная походка лейтенанта составляла резкий контраст рядом с одинокой фигурой регулировщика среди безбрежных развалин.

— ...глушите двигатель! — лейтенант прошел мимо кабины, обратился к Орлову, тот промолчал. Лейтенант повернулся ко мне: — ...кто разрешил сниматься? Начальник артиллерии сорок пятой СД приказал всех возвращать обратно. Вы должны знать... с двенадцати ноль для всех, кто обороняет Чернигов, всякий отход... запрещен!

Мое орудие возвращалось в батарею, за Десну. 231-й КАП ушел еще утром. Если начальнику артиллерии 45-й СД об этом неизвестно, пусть лейтенант доложит. Мне нужно двигаться!

— Нет! Разворачивайтесь и... обратно на позиции! Меня возмущала бесцеремонность тона и требования, с которыми лейтенант обращался к Орлову. Дурная привычка! Разве лейтенант не знает порядка? Пусть уйдет с дороги!

— Нет, я выполняю приказ и требую повиновения... регулировщик... красный флаг!

На крыльце домика появился капитан-артиллерист с усталым лицом. Кажется, начальник штаба артиллерии 45-й СД. Он приходил на НП 6-й батареи под Малином, на железнодорожной насыпи.

— Что тут происходит? — спросил он.

— Товарищ капитан! Орудие с боевых порядков десятого СП... не подчиняется! — начал лейтенант.

— Какого полка? Почему оставил позицию? — спросил капитан.

Я получил приказание и возвращаюсь в батарею за Десну.

— Вы поддерживали второй батальон? Где он находится в настоящее время? — капитан спросил о положении в районе складов и разрешил продолжать путь.

— Мост обстреливается... — крикнул вдогонку лейтенант. — Наблюдайте за разрывами.

Проезд становился шире. Орудийные номера бежали впереди, в лужах собирали для радиатора воду. Над руинами справа поднимались купола уцелевшей церкви, крыши двух-трех домиков. Открылся вид на южный берег Десны.

Длинная дамба — по сторонам ряды деревьев — все выше поднималась над низинами, вела к мосту. На лугу легли четыре разрыва, выбросив высоко в воздух фонтаны грязи и дыма. Спустя мгновение, пронеслась звуковая волна.

155-миллиметровая четырехорудийная батарея противника ведет методичный обстрел моста. Снаряды рвались через каждые две-три минуты. Дым стелется и уползает к реке.

Тягач катится по булыжнику, стуча гусеницами. Над капотом — пар. Позади у развалин и на дамбе не видно ни одного человека.

Одно из деревьев вдруг поднялось и, окутавшись дымом, рухнуло вниз. Снаряд вырвал его с корнем, взбугрив на сотню шагов мостовую. Три других — оставили глубокие, подернутые паром черные ямы, разворотили луг до самого озера, смутившего неподвижную гладь.

Начинался мост. Из щелей позади вылезали пограничники, подняв оружие, что-то кричат. Тягач продолжал двигаться. Вслед раздались выстрелы. По-видимому, пограничники хотели остановить орудие. Опять объяснения? Новая очередь тяжелых разрывов вернула пограничников в щели.

Тягач взошел на мост, катился дальше. Снаряды новой очереди угодили в реку, подняв тучи брызг. Десна всколыхнулась и беспорядочными волнами устремилась к берегам.