Прошлое в настоящем

Мать порывисто кинулась провожать, дочка, надувшись, отвернулась.

Глава 2

Старушка-девочка

Конец мая выдался жарким, как июль. К тому же воскресенье. Невыносимо хотелось бежать из дома куда подальше. Решено! Идти смотреть на бабку и возможное пристанище! Чувствовался какой-то подвох: уж очень унылым и подавленным выглядел Федор, будто не верил в успех.

«Ну и пес с ним! И с квартирой тоже! Главное – приключение!» Чутье подсказывало: день запомнится надолго! Татьяна задумчиво повертелась перед зеркалом, расчесывая длинные, ниже пояса, золотистые волосы. Не стригла потому, что отцу обещала еще в шестом классе. Очень уж он хотел свою принцессу женственной видеть. И не успел сказать: «Хватит!» Волосы всё росли и росли, всё труднее с ними становилось, но она не трогала их в память о папе.

«Вот и теперь – что с ними делать? Оставить распущенными? Нет, жарко!»

И пальцы сами начали плести косу. А надеть что? Девушка она фигуристая, да еще прибавила за зиму, и любимые шорты перестали сходиться! Вот незадача! Иная на ее месте расстроилась бы и бросилась худеть. Но только не жизнерадостная Танька!

«Пусть другие гремят костями! У меня, между прочим, формы и талия! Всем на удивление!» Татьяна выгребла из ящика множество нарядов и бросила на кровать. Жалкое, мятое барахло, большей частью подачки знакомых, приводивших в порядок шкафы. Она никогда не комплексовала из-за донашивания чужих вещей. На них же не написано, что чужие. Значит, свои. Вытащила засунутое в дальний угол старомодное голубое платье с белым воротником и поясом. Надеть его раньше не поднималась рука. Встряхнула и приложила к себе. А что, прикольно! В институт бы не решилась – еще засмеют. А тут сойдет.

Дядя Федор на девушку даже не взглянул. Уныло поднялся со стула и поплелся к выходу. Ну и ну! Она от него ожидала большего.

«Наверное, передумал под конец, жаба задушила. Конечно, чужой, малознакомой девке комнату за так сдавать! Сплошной убыток! Жадина! И что мать в нём нашла?!» Таньку охватил злой задор. Какой бы он интеллигентный и верующий ни был, всё равно слизняк! Дрожит весь, явно боится чего-то! Сейчас выйдем – спрошу!

Но на улице мужичок так припустил, что она едва поспевала следом. В автобусе двух свободных мест рядом не оказалось – и опять не получилось поговорить. Таня глядела в окно на яркую, свежую зелень, синее небо и пыльные домики. Мир был солнечным и прекрасным, казалось, вот-вот произойдет что-то необыкновенное, радостное! Она так старается, чтобы всё было хорошо. Папа был бы доволен, ведь даже с этим поехала, не спорила, не ломалась. Поискала глазами рыжую бороду. Вот он, впился глазами в даль, в разноцветные высотки надвигающейся Москвы. Быстро проскочили мост через МКАД, и вот он – Щелковский автовокзал. Отсюда должно быть пять минут пешком.

Татьяна быстро вскочила с места, опасаясь, что ее спутник может улизнуть куда-нибудь, – и ищи его потом. На остановке пришлось долго стоять, ожидая, пока все пассажиры полудохлыми улитками выползут из автобуса. Федор оказался самым последним; испуганно озираясь, вылез из дверей, поискал глазами будущую падчерицу, а найдя – еще сильнее расстроился, подошел и тихо промямлил:

– Я хотел тебе сказать… Понимаешь…

– Понимаю! В чём же дело?

Он замялся, схватил девушку за руку и потащил к подземному переходу. Они снова бежали в толпе, теперь по направлению к серым, облезлым пятиэтажкам. Таня отчаянно силилась запомнить дорогу на случай, если «этот тип» внезапно сбежит, бросив ее одну.

Так, справа длинный серый пассаж – дурацкая барахолка, как почти у каждой станции метро. Слева старый кирпичный дом с аптекой на первом этаже. Федор вдруг дернул ее влево и потащил между зданиями по довольно широкой асфальтированной дороге, затем резко свернул в ближайшие кусты, прошлепал по единственной луже и в изнеможении рухнул на скамейку.

– Понимаешь… она, она…

Таня насторожилась.

– Не пускает! – с усилием выпалил он и, вздохнув, как нашкодивший школьник, помолчал немного, будто набираясь сил, а потом – его точно прорвало: – Понимаешь, история такая запутанная! У меня зимой дед объявился… двоюродный. Якобы дядька матери моей по отцу. Я очумел просто! Мать в сорок четвертом родилась, от «победителя», бабка одна ее воспитывала. Про папашу молчала, как партизан! Даже фамилии, имени ни разу не назвала! Люди старой закалки, понимаешь, молчать умели, слова лишнего не вытянешь! Вот и мать об отце не вспоминала ни разу. Ну не было его никогда – и точка. И о чём говорить-то, связь случайная, фронтовая, когда наши село от фрицев освобождали.

Федор отдышался немного и снова затараторил: