Прошлогодний снег

Я понял, что, если он меня ударит, я больше никогда не встану.

Я: Ты что пристал?

Он: Убью, гад!.

Я: Отвести тебя в милицию, хулиган? (Черта с два я его отведу, это он меня отведет, куда захочет, это же не руки, а тиски.)

Он: Я тебя сейчас кончать буду!

Я: Проваливай, чтоб я тебя больше никогда не видел! Я из тебя котлету сделаю!

(Как быть? Схватить Таньку и убежать? Но ведь она будет презирать меня до конца дней. Какой же я мужчина!)

Собирается толпа. Я краем глаза вижу возмущенного пенсионера, лоточницу с пирожками, мальчишку лет пятнадцати… Все оживленно обсуждают инцидент.

— Товарищ, — как можно достойнее произношу я, обращаясь к пенсионеру. — Будьте любезны, пригласите, пожалуйста, милиционера.

Парень навалился на меня, как вагон. Я и пальцем не могу пошевелить. Появляется милиция.

— Брэк! — говорит мильтон, и нас разводят в стороны.

Я ощупываю себя: как будто ничего не сломано.

— Таня, — говорю я весело (так мне хотелось бы), — отойди в сторонку. Сейчас я дам этому налетчику пять или семь лет, и мы продолжим прогулку.

— Документы! — строго говорит милиционер.

Толпа оживляется.

— Ужас какой! — охает лоточница. — Людям по парку пройтись нельзя. Хулиганье всюду…

Я сам видел, — быстро-быстро говорит мальчишка, — этот идет, а эта тоже, а этот подходит, раз! — и это…

— Я член партии с тысяча шестьсот… года, — говорит пенсионер, — я посвятил остаток своей жизни борьбе с нарушителями. Я видел, как этот хулиган…

Парень мутно посмотрел на меня и сказал:

— Вы его возьмите, он ко мне в карман залез.

— Ах, так! — рассердился я. — Вяжите его, товарищи начальники, слышите этого провокатора, куда он повел?

Милиционеры взяли парня в белых кедах под белые руки и поволокли в милицию. Мы шли рядом. Очевидно, парню было больно идти с вывернутыми назад руками, он ругался и орал.

Когда мы подошли к дверям милиции, парень примолк и вдруг, набрав полный рот слюны, плюнул в лицо одному из милиционеров. Мы ахнули.

— Что же ты сделал, дурак? — сказал я. — Ты уж совсем озверел!

Милиционер утер лицо, тяжело посмотрел на парня и коротко сказал:

— Не прощу.

Мы рассказали дежурному существо конфликта. Дежурный все записал. Он записал и пенсионера, члена партии с семнадцатого века, который…, и лоточницу, прервавшую торговлю во имя торжества справедливости, и быстрого мальчика, который рассказал, как… этот идет, а эта тоже, а тут этот выходит…

…Через несколько месяцев я получил повестку в суд. Судили парня в белых кедах.

«Не ходи один, — говорили знакомые. — Вдруг их целая шайка. Его посадят, а другие тебе отомстят». Я взял Витьку Шикунова, и мы пошли в суд.

В зале ожидания ко мне подошла старая, седая, скромно одетая женщина.

— Что же ты с Васькой моим сделал? — заплакав, сказала она. — Посадят теперь Ваську-то. А ведь это кормилец мой. Единственный мой.

Она горько плакала. Какие-то женщины, обняв, увели ее в угол, и она там, сбиваясь и плача, рассказывала, какой хороший был Васька, непьющий и скромный, как он мухи не обидит, а тут горе-то какое, ведь это первая его получка… И разряд ему дали… О Господи! И что же вино-то делает… И не виноватый он, Васька-то…

И женщины сочувственно охали, а я чувствовал себя последним подлецом.

Я ставил свою маму на место этой старой женщины и понимал, какой ужас охватил Ваську, когда он протрезвел.

На суде я юлил и выгораживал этого Ваську, но ему все равно дали срок. Не надо было ему плевать в милиционера.

Васька тупо повторял:

— Водки я выпил… Выпил я…

Когда его увозили, остриженного и растерянного, он сказал:

— Маменька, прости меня, маменька. Я думал веселее будет, а вон как вышло. Со скуки я… прости, маменька…

У меня в горле стоял комок. Я думал, почему же так скучно? Скучно… Скучно…

18

Я очень любил пограничников. Пограничники смотрели на нас со всех плакатов. Они были одеты в защитную гимнастерку с зелеными петлицами, на них были зеленые фуражки, за спиной — винтовка, в руке — наган, вторая рука прикрывает глаза от палящих лучей солнца, а глаза зорко всматриваются вдаль — где враг? Рядом с пограничником лежит его верный друг — немецкая овчарка с умными глазами и высунутым языком. Будьте уверены, товарищи, враг не пройдет! Наша граница — в надежных руках, она на замке!

В кинотеатрах шли фильмы про шпионов. Эти коварные гады (их всегда играли артисты Файт и Кулаков) переползали границы, чтобы взрывать наши города и села, убивать замечательных ученых, которые всегда были старые и рассеянные. Эти глупые ученые уносили свои секретные изобретения домой или на дачу, и уж тут шпионы воровали или фотографировали их чертежи. И мы, мальчишки, с замиранием сердца ждали, когда, когда же наконец появится красивый и сильный пограничник и разоблачит врага? И он появлялся в самый нужный момент. Он бил по морде шпиона и связывал его. А в саду уже стоял чекистский ЗИС, который отвозил разоблаченного врага на Лубянку.