Прошлой осенью в аду

Исчезла красавица — менеджер самым непостижимым образом. Работу вчера она закончила около восьми, сказала последнее «прости» продавщицам тканей Европы (девушки еще только собирались домой и натягивали свои коричневые ботинки) и порхнула прочь. В никуда! Напрасно ждал ее в синем «Форде» постоянный друг, торговец гипсокартоном. Торговец долго томился, курил и лениво переговаривался с владельцами близстоящих столь же замечательных машин. Девушка не подошла к нему и не села рядом на пухлое кожаное сиденье. Хотя, ему казалось, она мелькнула в дверях магазина! Никто не запомнил ее переходящей базарную площадь. Сто семь шагов отделяли магазин от синего «Форда», но этих шагов она не сделала. Никто и никогда не видел больше Вероники. Еще одна березка в Первомайском парке. Помогите, граждане! Примерно в таком духе описывала случившееся газета.

Я держала ее в трясущихся руках и лихорадочно соображала. Так, Фартуков вытолкнул мня вчера на площади Островского; это не моя остановка, пришлось мне бежать; следующая была моя… а следующая как раз Фокинский рынок! Стоп, когда это было?.. Я прибежала домой около восьми. Все сходится! Он! Жуткий маньяк с белым лицом! Он так бесился за троллейбусной дверью, что не сцапал меня! И он озверел, и он вышел у Фокинского рынка, и он сожрал менеджера Харлампиеву!

— Наташка! На месте этой Вероники должна была быть я, — сказала я могильным голосом.

— Напьешься — будешь, — пошутила Наташка, но сразу поняла, что мне не до смеха.

— Что с тобой? — перепугалась она. — Да на тебе лица нет! Может, водички? Нет, лучше водки! Где у тебя водка?

Я не стала отыскивать водку, а просто выложила подруге свое вчерашнее приключение. Она громко ахала. Мне как будто стало легче.

— Чего же ты вчера мне не позвонила? — удивлялась и обижалась Наташка. Я и сама удивлялась. Я настолько чувствовала себя вчера героиней Хичкока, что ничего путного сделать была не в состоянии. Ведь героини Хичкока никуда позвонить не могут — обычно рука в перчатке уже перерезала провод большим страшным ножом… Никто в целом мире не в силах им помочь…

Если рассказ о троллейбусном происшествии произвел на Наташку должное впечатление, то историю превращения визитной карточки в клетчатую бумажку она подняла на смех. Она повертела бумажку и так и эдак (а я, конечно, сохранила столь загадочный предмет) и отрезала:

— Обыкновенная бумажка. Обыкновеннее некуда. Кому надо показывать такие фокусы? Просто ты вчера не в себе была. Нет, либо он сразу сунул тебе эту ерунду по ошибке, а ты не заметила, либо ты потеряла карточку, а бумажка случайно попалась под руку.

— Как же сразу ерунду сунул, когда я собственными глазами и буквы читала, и цифры! Там была фамилия и три телефона. Я помню это прекрасно! — возмутилась я.

— Цифры могли тебе присниться. Сама ж говоришь, что уже в постели была. Иногда во сне так живо что-нибудь привидится, будто на самом деле было, — не сдавалась Наташка.

— Чепуха! Ты посмотри, бумажка какая ровненькая, а я ведь, по-твоему, целую остановку бежала и держала ее в руке. Хоть немного, но она помялась бы!

— Ты несла другую. Ту ты потеряла. Цифры увидела во сне. А эта здесь у тебя валялась. Или в сумке. Тебе все-таки нервишки подлечить надо. К чему ты всякую чертовщину выдумываешь? Маньяка тебе мало?

Наташка так ясно разложила все по полочкам, а главное, сама такая была настоящая, бойкая, румяная, полная жизни и уверенная в своей правоте, что я тоже начала соглашаться с ее простыми и примитивными объяснениями. Мне вообще тогда хотелось, чтобы все на свете было просто и примитивно.

— Что же мне теперь делать? — спросила я.

— Найди этого Фартукова. Ты ведь знаешь, что он капитан милиции. Фамилия, прямо скажем, редкая. Чего же проще? Звони в милицию! Говори, что он просил с ним связаться — это же правда? — если хочешь убедиться, что он действительно существует, что он не привидение, которое лазает в форточки и не давит при этом алоев. Другого пути нет. Звони прямо сейчас, как говорят в телевизоре.

Я растерянно взяла телефонный справочник, нашла милицейский список и робко набрала первый же подходящий номер.

— Прибрежно-Ленинский райотдел внутренних дел, — ответил казенный баритон.

— Мне нужен капитан Фартуков, — еле слышно пробормотала я.

— А кто его спрашивает?

— Вчера… Он просил… я случайно… с его помощью…

— Вынужден вас огорчить. Капитан Фартуков скончался сегодня утром при загадочных обстоятельствах, — бесстрастно сообщил баритон. — Вы можете передать свое сообщение майору Семыкину. Телефон сорок три тридцать…

Я бросила трубку, не дослушав. Это уже слишком! Фартуков скончался… Мужественный Фартуков, спасший мне жизнь! Я даже поблагодарить его не успела! Я вообще ему ни слова не сказала… И какие это загадочные обстоятельства? Наташка еще меня бралась убеждать, что все тут ясно, мол, просто я сама с приветом. Что-то она теперь скажет?