Прошлым летом

– Договорились, увидимся утром, – сказала она, подавляя зевок. Села в машину и завела мотор. – Доброй ночи, Донован.

– До завтра, Скай. – Закрыв дверцу, он постучал в окошко. Она опустила стекло. – Одевайся тепло.

– Зачем? Что ты задумал? – Пожалуйста, только не еще один долгий поход. Даже притом, что пейзаж был великолепен, а горный воздух бодрящ, они потеряли на этом походе несколько часов. И слишком много прошли ногами, вместо того чтобы пройти это в интервью.

Он ухмыльнулся.

– Не скажу. Рули осторожно. – Он хлопнул по крыше машины и отошел, давая ей место развернуться.

– Только оставь мне побольше времени для интервью! – крикнула она из окна, проезжая мимо. У нее остался только один день.

В отеле Элла хотела только одного – отогреться в горячей ванне и рухнуть спать. Но надо было работать – надиктовать сегодняшний материал и подготовить вопросы на завтра. Еще ей хотелось узнать, как там Дэмьен. Она выключила телефон, чтобы не отвлекаться во время записи и позже, за ужином.

Она включила его, и экран заполнился извещениями. Автоответчик от Дэмьена, сообщение от Эндрю – он получил финансирование для ComeOver Rover. Буум! С миллионом восклицательных знаков. За ним тут же было еще одно – с пятью картинками бомб. Он хотел, чтобы она сказала Дэмьену, что на ТиндерГов есть рыночный спрос.

Элла закатила глаза. Мог бы написать Дэмьену сам.

Кстати, от Дэмьена были пропущенный звонок и три сообщения.

Впереди долгий день. Все идет к чертям.

Прости.

Поговорим вечером? Я все расскажу.

Наверное, за этим он и звонил.

Она посмотрела на время. Девять тридцать вечера, шесть тридцать утра в Лондоне. Он уже встал и, возможно, уже на работе. Она позвонила, но попала на автоответчик.

Она оставила сообщение. «Привет, жаль, что не застала тебя. Позвони, когда сможешь. Я еще не ложусь. Люблю».

Но он не перезвонил за то время, что она разобралась со своими заметками и приняла ванну. Когда она легла и погасила свет, звонка еще не было, и она попыталась сама позвонить ему, но снова попала на автоответчик. В этот раз она не стала оставлять сообщение.

Все идет к чертям.

Она знала, что он говорит о работе, но не могла не думать, что это относится и к ним тоже. Лежа на спине под одеялом, Элла смотрела в темноту комнаты, стараясь не углубляться в мысли о том, что они с Натаном так и не обсудили свою предыдущую встречу и что целый день с ним так и не помог ей вернуть воспоминания. Но многое ей объяснил.

До того раза Дэмьен никогда не просил ее отказаться от задания. Он никогда не просил ее отменить или перенести интервью. Она тоже никогда не позволяла себе говорить ему что-то про работу.

Повернувшись на бок, она включила прикроватную лампочку. Комната осветилась теплым светом. Покопавшись в сумке, Элла вытащила кошелек. Там, в кармашке, была последняя записка от Дэмьена. Со дня их свадьбы он всегда писал ей записки. Для этого не было никакой специальной необходимости, только показать ей, что он любит ее и всегда думает о ней. Записки появлялись нечасто, и в их появлении не было никакой системы. Они могли прилагаться к новому телефону или к маффину, который он купил ей по пути. Он приклеивал их на зеркало. Доброе утро, красавица. Однажды она нашла сложенный листок со смятой маргариткой в кармане пальто. Скучал по тебе утром на пробежке. Она напомнила о тебе. В тот день Элла поздно легла и утром хотела спать. У Дэмьена на пути была вилла в викторианском стиле. Элла всегда замечала куст маргариток в ее ухоженном палисаднике – большой и пышный, и желтые маргаритки сияли, как маленькие солнышки.

Через неделю после возвращения из больницы Элла наткнулась на конверт, набитый записками Дэмьена. Она нашла его на дне ящика с бельем. Дэмьен писал ей эти записки во время беременности. Читать их было больно, и не потому, что она не помнила их. Они излучали восторг и нетерпение Дэмьена по поводу появления Саймона. Они были почти осязаемы. Так же, как и его любовь к ней и их ребенку. Это чтение разбивало ей сердце и заставляло думать, знает ли она своего мужа на самом деле. Человек, писавший эти записки про Саймона, был не тем, за которого она выходила замуж. Тот человек не хотел детей.

Элла развернула в руке эту, последнюю записку от мужа. Лимонно-зеленая клейкая бумажка, которую он оставил на руле ее нового «Рейндж Ровера», купленного ей в декабре вместо разбитого предыдущего. В записке было одно слово. Простое, но такое мощное и полное смысла. Останься. То же самое он сказал ей утром после их встречи. Тогда она осталась в первый раз. Раньше она даже не задумывалась об этом. Но в этот раз…

Она прижала записку ко лбу, закрыла глаза и прошептала: «Прости меня».