Прошу к нашему шалашу (сборник)

- Приятно, когда охотники возвращаются домой не с пустыми руками. За людей любо. И себе лестно. Пришел сезон охоты - пожалуйте, дорогие гостеньки, гуляйте по лесу, отдыхайте на свежем воздухе, ружьишком балуйтесь. А тут для вас кое что приготовлено.

- Очень благодарны вам, товарищ Кононов, - заговорили охотники. Большое спасибо!

Кузьма Терентьевич поднял кверху ладонь, будто защищаясь от удара.

- Только не мне спасибо, не мне. Не моя заслуга, что птица стала разводиться в лесу.

- А чья?

- Не бог же ее с неба послал!

- Не бог, конечно! Спасибо сказывайте не мне, а школьникам.

На разостланных газетах появились дымящиеся котелки.

- Давайте, Кузьма Терентьевич, сперва покушаем, а потом приступим к разговору, повеселее будет, - сказал Колымагин, положив перед лесником толстый ломоть хлеба и деревянную ложку, расписную, кировскую.

- Сам-то чем станешь хлебать? - спросил Кононов.

- У меня вот чумашек - самый охотничий прибор.

Формовщик показал ложку, сделанную из бересты, свернутой воронкой и вставленной в расщепленный ивовый прутик.

Когда охотники насытились, закурили в добром настроении, Колымагин легонько ткнул Кононова под бок:

- На данном этапе можно послушать и тебя, Кузьма Терентьевич. Ты ведь коротко рассказывать не умеешь. Бывало, придешь к тебе ночевать на сеновал, ты заведешь разговор с вечера, а закончишь, когда во все щели нагрянет рассвет.

- Я ведь в лесу живу, товарищ Колымагин. Со старухой у меня все давно переговорено. Свежему человеку я всегда рад. Выложишь перед ним свои думы, глядишь - словно на душе полегчает. А поддержку найдешь, одобрение, тогда в работе гору готов свернуть.

Кононов собрался с мыслями, оглядел своих слушателей. Они - кто сидел, кто лежал на траве - со вниманием смотрели на лесника.

- Вы сами знаете, какая была позапрошлогодняя зима, - начал он. Снежищу выпало - уйма! На лесных дорогах невозможно разъехаться: свернул с дороги - и конец, лошадь из сил выбьется. Да и сам как сошел с лыж - по грудь увяз. И вот представьте, как чувствовали себя звери: лоси, косули. Ну, про лосей не станем говорить. У них ноги длинные. Да и насчет корму они неприхотливые, много ходить не надо, подошел к рябине - и жуй ветки, в них даже, говорят, витаминов много. А каково-то пришлось бедным косулям? До травы ногой не докопаешься. В Ильменском заповеднике о них позаботились, с лета стожки сена поставили - приходите да ешьте на здоровье. А у нас тут, в Горнозаводской даче, стога-зароды не для них приготовлены. Сенокосные угодья отведены рабочим, служащим да пенсионерам. Тот коровку держит, этот - овечек, козушек, а кто и лошаденку. Косулей же наших никто во внимание не принял. Но ведь они тоже есть хотят. Спервоначалу они на горках обитали, где ветер сдувает снег. Потом от стожка к стожку тропки проторил. У меня на Осиновой горе сено было приготовлено для бычка, откормить хотел. Ну, в этом случае бычка пришлось продать, а сено пожертвовал лесным козочкам. Они его скоро поели, на самой вершине стожаров только шапки остались, торчат, как грибы. Срубил стожары, но уж какое тут сено! Стали мои косули другие стожки искать, новые тропки торить. А легко ли это?

Кузьма Терентьевич на минуту прервал свой рассказ, обвел взглядом охотников: мол, все ли слушают, и продолжал:

- Я слышал по радио, читал в газетах и журналах, выступают ученые, доказывают: дескать, животные не имеют ума. В данном случае не берусь спорить с авторитетными людьми. Однако меня поразила смекалка и находчивость моих подопечных козочек. Оказавшись в беде, они объединились в большие стада. Раньше встречал табунки по четыре, по пять голов, а тут, гляжу, собрались вместе два-три десятка. Придут, уничтожат стожок - и дальше. Идут гуськом, выискивая корм. Передний идет в целину, пробивает путь ногой и грудью, а как выбьется из сил - ложится. На его место становится второй, потом третий, четвертый, передние постепенно оказываются самыми задними. В коллективе-то, выходит, они ищут спасение. Как по-вашему, товарищи охотники?

- Так, так, Кузьма Терентьевич!

- Теперь слушайте дальше. Уже про людей. Про хапуг, про которых говорить противно. Порядочные люди стожки свои заблаговременно развезли по домам - кормить коровушек и прочих там животных. А те, которых в судах да в милиции называют "гражданами", сено оставили на покосах, на глухих еланях, а вокруг него капканы расставили да замаскировали. А потом ездят-ходят к стожкам проведывать: мол, кабы кто не украл, не увез сено... Есть такие? Скажите, товарищи.

- Есть, есть, как нет!