Прошу повторить убийство

— Может быть, он ударил этой шкатулкой, — предположил один из милиционеров, — она достаточно тяжелая, чтобы разбить ей кому–нибудь голову.

— Нет, — возразил второй, — шкатулка была бы очень неудобна для этой цели. Ее невозможно крепко ухватить, да и размахнуться тоже неудобно. Он должен был ударить чем–то другим. Может быть, ломом?

— Тот, кто идет красть, не берет с собой лом. А может быть, у ювелира был какой–нибудь молоток? Надо спросить горничную.

— В любом случае, мы должны будем допросить и прислугу, и гостей, и вас также, — подпоручник повернулся к директору, который все еще ассистировал милиции в ее поисках.

— Если я могу обратиться с просьбой, то я попросил бы, чтобы сначала допросили горничную, портье и меня. Несмотря на это несчастье, жизнь пансионата должна идти как обычно. Гости, как обычно, должны утром получить завтрак, а потом обед и ужин. Должна также быть произведена уборка. У нас очень много работы, поэтому было бы хорошо, если бы прислуга была освобождена от дачи показаний в первую очередь. Гости могут немного подождать. Если попозднее лягут, то утром смогут отоспаться, а мы должны быть на ногах чуть свет.

— Хорошо, — согласился подпоручник, — впрочем, это просто формальность. Мы и так уже знаем, что преступник проник в здание снаружи и сбежал через балкон. Пойдемте вниз. Допросы мы будем вести в столовой. Пусть гости ждут в салоне. Могут, если захотят, включить телевизор, послушать радио. Сначала мы допросим горничную, потом портье, а затем вас, пан директор.

— Большое спасибо.

Все четверо спустились по лестнице на первый этаж. В холле взгляд подпоручника пал на канапе.

— А это что? — спросил он.

На канапе лежал большой, тяжелый молоток.

Глава третья

Один из милиционеров подошел к канапе, осторожно, через тряпочку, взял молоток и стал его внимательно осматривать.

— Он самый, — сказал он, — после совершения преступления его вытерли, но недостаточно тщательно. На рукоятке, у самого молотка, явно видны два маленьких пятна. Свежая кровь. А на молотке остались два коротких седых волоса, именно такие, какие были у потерпевшего. Не подлежит сомнению, что этот молоток послужил орудием преступления. Экспертиза, вероятно, это подтвердит.

— Пан директор, прошу вас, пройдите в салон, — распорядился офицер, — мы будем всех вызывать поочередно.

Директор, не возражая, направился в правую сторону коридора. Милиционеры пошли влево. Гости сидели в салоне. На столе стоял большой кофейник и две пустые чашки. Все пили кофе.

— Хорошо, что Рузя догадалась сварить кофе, — похвалил ее директор, — надеюсь, что и для меня что–нибудь осталось.

Горничная подала ему чашку.

— Нас всех будут допрашивать. Но, впрочем, это просто формальность, — повторил директор слова подпоручника, отпивая кофе, — уже и так известно, что преступник проник сюда через балкон, ударил ювелира и ушел той же самой дорогой. По пути он выбросил шкатулку. Милиция ее нашла. Жаль, что идет дождь, потому что он смыл все следы, которые могли остаться на лестнице, прислоненной к балкону.

Жители пансионата слушали эти слова с огромным интересом. Только портье, видимо, собирался что–то сказать, но все–таки промолчал.

Тем временем в столовой милиционеры коротко посовещались.

— Пан подпоручник, — сказал старший сержант, тот, который искал отпечатки пальцев в комнате Доброзлоцкого, — но если преступление было совершено этим молотком, значит, преступник вовсе не пришел снаружи. Ведь после того, как он ударил ювелира, он не мог снова войти в дом и подбросить молоток. Он взял бы его с собой. Что–то тут не сходится.

— Но ведь у нас есть лестница, выбитое стекло и шкатулка, которая валялась во дворе, — подпоручник защищал свою версию, — наверное, горничная или кто–нибудь из гостей забрал сверху молоток и автоматически положил его на канапе в холле. Скорее всего, Рузя, в тот момент, когда испуганная сбежала со второго этажа, чтобы забить тревогу. Не отдавая себе отчет в том, что делает, схватила молоток. А когда пришла в себя, бросила его на канапе.

— Могло быть и так, — сержант оставался при своем мнении, — но тогда молоток был бы больше испачкан кровью или, по крайней мере, на канапе были бы следы крови. Я говорю вам, что это один из тех, кто сидит в салоне, раскроил голову этому ювелиру и стащил бриллианты.

— Что же делать? — подпоручник был в нерешительности. Он всего месяц назад закончил офицерскую школу в Шчитне и получил свое первое назначение в Закопане. Надо же было такому случиться, что в самом начале службы ему пришлось столкнуться с делом, значительно превышающим обычный круг функций Комендатуры милиции. Еще большей неудачей было то, что комендант как раз был в отпуске, а его заместитель был вызван в служебную командировку в Краков. В комендатуре остались только он, свежеиспеченный подпоручник, подофицеры и рядовые.