Прошу, убей меня! (Please Kill Me)

В общем, карманы у него набиты сотенными. Как-то непривычно даже. Короче, со всяких старых пьянок он был мне должен пятьдесят баксов, про которые я давно забыл. А он не забыл и отдал их тогда прямо за завтраком, я всегда про это вспоминаю. Потом рассказывал про свою группу в Германии. Потом весь разговор был на тему взять деньги, поехать в Новый Орлеан, устроиться там, найти хороших блюзменов и записать акустический альбом. Он давно уже мечтал об этом, и теперь наконец нашлась такая возможность. Появились деньги, появилось время. Скоро появятся еще деньги, он достанет метадона, смотается из Нью-Йорка, слезет с иглы, поедет в Новый Орлеан и запишет этот долгожданный альбом.

После завтрака мы поехали к нему, потому что я потерял где-то часы и подумал, может, как раз у него дома. Но по пути ему понадобилось зайти кое-куда на Двенадцатой, и он сказал: «Слушай, мне тут надо на минуту».

Он знал, что я уже завязал, и на самом деле спрашивал: «Тебя не напряжет, если я тут кое за чем зайду?»

Я сказал: «Ладно, только давай побыстрее».

Мы поехали на какую-то точку в Нижнем Ист-сайде, и таксисту там не очень понравилось, потому что место было довольно стремное. Такой квартал – везде торчат копы, ему хотелось скорее убраться оттуда. Я сказал: «Сейчас, ему просто нужно тут кое-что занести одному другу».

В конце концов Джонни вернулся и мы поехали к нему на Двадцать первую, а у него дом как раз напротив участка. Кругом куча копов и всяких стажеров из полицейской академии. Джонни тянет из кармана ключи, и на дорожку вываливается здоровенный пакет кокса. Он быстро оглядывается по сторонам, типа «Никто ничего не заметил?» Потом быстро сует его обратно в карман и говорит: «Прости, Боб, низкий у меня класс».

Я говорю: «Да, точно, у тебя отличный стиль, но низкий класс».

Джерри Нолан: У нас с Джонни, конечно, иногда получалось сыграть, но все равно он порой был невыносим. Когда начинался концерт, Джонни всегда пытался что-нибудь отмочить, и приходилось говорить ему: «Джонни, бери гитару и играй, а то я засуну ее тебе куда-нибудь».

И Джонни брал гитару и играл. Ему так нравилось. Стоило только чуть прижать его, сказать, что я выбью из него эту дурь, как он сразу начинал вилять хвостом и смотреть такими невинными глазами. Он вечно наглел и пытался всеми командовать, но людей, которые ему поддавались, ненавидел. А тех, кто отвечал ему тем же, считал лучшими друзьями. И от меня он хотел того же. Было в нем что-то от мазохиста.

Так вот, он пробовал уговорить меня поехать с ним в Новый Орлеан. Он хотел переехать туда и собрать новую группу. Я сказал, что помогу, если он серьезно собирается этим заниматься. Он ответил, что так и есть.

Боб Груэн: Вечером я снова поехал к Джонни, попрощаться с ним перед отъездом. В аэропорт его собирался отвезти Дэнни, его двоюродный брат. Пока Рэйчел собирала ему чемодан, Джонни сидел на полу в ванной и пытался поймать вену.

Я пожелал ему удачи в Новом Орлеане и сказал, что надеюсь, что он завяжет, потому что я очень хотел бы увидеться с ним еще раз. А он поднял взгляд и как-то так посмотрел на меня, будто был уже далеко-далеко и хотел попрощаться навсегда. Жуткий взгляд.

И хуже всего, я знал, что он в самом деле хочет слезть. Я видел его, когда он во второй раз вышел из «Хезелден», реабилитационного центра. Мы сидели в «Кэт клаб», пили содовую, кто-то подошел и спросил: «Эгей, Джонни, забьем косяк?» Джонни ответил: «Нет, чувак, все, я в завязке». Тот выдал что-то типа: «Тьфу, да что за хуйня с тобой?» Только я уже говорил про это с Джонни; как-то я сказал, что он – Чак Берри нашего времени. Я пытался сказать, что у него огромный талант, и еще лучше было бы, если б он завязал. Пытался дать ему понять, что не обязательно быть конченым наркоманом, чтобы на тебя шли толпы народу. Пусть всякие отморозки кричат: «Фигня, он сегодня даже ни разу не свалился со сцены», найдется много других, кто скажет: «Он отлично сыграл». В смысле, незачем напрягаться по этому поводу. Джонни нашел свой особый стиль и звучание, которое копировали все гитаристы моложе его.

Вилли Девилль: Новый Орлеан – чудесный, но очень странный город. Много всякого может случиться с неосторожным человеком в Новом Орлеане. Люди из Нью-Йорка приезжают сюда, смотрят на стройплощадки, которые уже заросли деревьями, и думают, что никто их тут не тронет. Ну, а на самом деле тут надо быть осторожным. Перепьешь как-нибудь в баре, или попробуешь достать у кого-нибудь наркотиков, или пойдешь с кем-нибудь в незнакомое место… В Новом Орлеане пропало столько людей, что страшно подумать. В воздухе тут что-то такое. Что-то трагическое, еще со времен невольничьих рынков, наверно.

Странно, как так получилось. Обычно я весь день сижу у себя на крыльце, напротив гостиницы святого Петра и играю на гитаре. Но когда в город приехал Джонни Фандерс, меня там не было.

На следующий день, как обычно, я сижу на ступеньке, играю на гитаре. Было около полудня, может, полпервого. Мы с парнями сидели там, пили пиво и разговаривали – и вдруг выскакивают копы.