Прошу, убей меня! (Please Kill Me)

Рон Эштон: Мы с Игги не раз бывали в Нью-Йорке и до того, как поехали записывать наш первый альбом. Первый раз мы там были еще до того, как подписали контракт с «Электрой». Это был тот самый случай, когда Игги впервые принял STP . Кто ж знал, что приход затянется на три дня… Угадайте, кому пришлось нянчиться с Игги? Мне.

Я обвязал вокруг его талии шнурок и водил его по городу. Игги повторял: «Ни фига себе, я вижу прямо сквозь дома».

Игги отрывался, и колбасился, и никак не мог остановиться, и в конце концов я заявил: «Ну, все, я устал». Когда я решил поспать, я привязал этот самый шнурок к своей руке, и когда он дергался, я просыпался.

Так мы впервые съездили в Нью-Йорк. Когда мы пришли в студию, Джейк Холцман спросил: «Ребят, у вас не хватит материала на полновесный альбом, так?»

Мы ответили: «Ну да».

У нас было всего три песни. Так что я вернулся в отель, а через час появился с рифами к «Little Doll», «Not Right» и «Real Cool Time».

Игги Поп: Конечно, я был большим фанатом The Velvet Underground, но мысль о том, что Джон Кейл будет продюсировать мой первый альбом, не приводила меня в восторг. Чтобы чужой человек меня продюсировал? Мысль о том, что кто-то будет трогать мою музыку, возбуждала меня не больше, чем мысль о том, что кто-то будет трогать меня за всякое, ха-ха-ха!

Это очень личное, правда, услышав, что Джон Кейл будет продюсировать альбом, я подумал: а неплохо. Тема для работы. Конечно, он будет интеллигентным, восприимчивым, крутым парнем. С ним можно договориться – он не пошлет на хуй. А вот что меня действительно заводило – это мысль усадить его сыграть на чем-нибудь.

Рон Эштон: Я раньше никогда не был в студии: мы поставили маршалловские стеки и выставили их на десятку . Начали играть, а Джон Кейл сразу сказал: «Нет, так не пойдет…»

Мы ответили: «Ну уж нет. Мы играем громко, это наш стиль».

Кейл все еще пытался нас чему-то учить, но мы были на редкость упертыми пацанами и устроили сидячую забастовку. Положили на пол инструменты, забились в одну из звуковых будок и начали курить хэш.

Кейл еще пытался достучаться до нас. Говорил про запись. «Вы не сможете получить правильный звук с этими немереными усилками, просто ничего не получится».

Но по-другому мы не умели – не могли играть, если звук тихий. Нам не хватало искусства обращения с инструментами, все, что у нас было – мощные аккорды. Когда мы играли на разогреве у Blue Cheer в Грэнд, у них были тройные маршалловские стеки, звук был мучительно, болезненно громкий, но нам дико понравилось: «ВАУ, приколись, тройные стеки!» Только так мы и умели играть.

В качестве компромисса мы предложили выставить усилки на девятку. Наконец Кейл сказал: «Пошло все в пизду» – и просто смирился.

Игги Поп: Пока мы писались, Нико и Джон Кейл обычно сидели в одной из кабинок. Смотрелись они как члены семейки Адамсов – Кейл носил плащ в стиле Дракулы с огромным стоячим воротником. Он выглядел как Зетмен в «По ту сторону Долины кукол», и у него была прикольная прическа. А Нико вязала. Пока рождался альбом, она все время вязала какую-то фигню, может, свитер.

Рон Эштон: Когда альбом был дописан, Дэнни отвел нас на Фабрику познакомиться с Энди Уорхолом. Фабрика была украшена жестью, и, надо сказать, там было грязно. Мы были детьми Среднего Запада, нас напрягала эта атмосфера – все эти нью-йоркские спидовые дурики и гомосеки. Мы с Уорхолом даже не поговорили. Мы со Скотти и Дэйвом так напряглись, что просто забились на диван. От этого места нас пробил озноб, и мы ушли через полчаса.

Следующим вечером мы пошли в клуб Стива Пола, «Сцена», посмотреть, как играет Терри Рейд. Там был Джими Хендрикс, джемовал с ним. После концерта мы с Игги пили пиво с Хендриксом. Игги бродил с Нико, а я просто сидел там и тихо ржал, потому что она обращалась с ним, как с собственным ребенком. Она – такая высокая, и он – такой низенький, они держались за руки, как влюбленные. Она не выпускала его из виду.

Дэнни Филдс: Сразу было ясно, что Нико должна влюбиться в Игги. В нем было все, что нравилось ей в мужиках: больной, яркий, хрупкий, но словно бы сделанный из стали, безумный, свихнувшийся.

Так что тут не было ничего удивительного. Нико влюблялась в каждого сияющего безумного джанки. Не хочу показаться циничным, и если бы я знал, что все обернется такой громкой историей, я бы запасся диктофоном, но тогда все было просто: «Без балды, Нико влюбилась в очередного поэта».

Игги Поп: Мы с Нико много занимались любовью. Много раз за день. Нико была особенной. Меня тянуло к ней. У меня не получалось влюбиться в кого бы то ни было, но мне было радостно быть рядом с ней. Она была старше, она была издалека. Мне это очень нравилось – у нее был непривычный акцент, все в ней было непривычно.

И она была невероятно сильной. Как будто я тусуюсь с парнем, хотя у нее были женские части тела; на этом отличия заканчивались, было полное ощущение, что я тусуюсь с жестким, эгоистичным и при этом артистичным парнем.