Прошу, убей меня! (Please Kill Me)

Я, конечно, о них слышал. Я там не был, но мог представить себе все по разговорам. И вот Томми позвонил мне в 16 и сказал: «Пожалуй, может, напишешь что-нибудь про нас?» У меня возникло такое чувство, что мне уперли нож в спину, и остается только смириться. С Лизой Робинсон Ramones делали то же самое, что и со мной. И тогда мы с Лизой решили разделиться. Была еще одна команда, которая доставала нас, и мы решили убить двух зайцев за один вечер. Я пошел смотреть ту, вторую команду, а Лиза пошла на Ramones. Не помню свою команду, они меня не зацепили. На следующий день Лиза позвонила мне и восторженно рассказывала про Ramones: «О, ты их полюбишь! У них песни по одной минуте, и они уложились в четверть часа. И все именно так, как ты любишь, они тебе понравятся. Это самая прикольная вещь, какую я только видела».

Она оказалась права. Я пошел туда, в «CBGB», и без проблем устроился около сцены. В те дни туда народ не очень-то шел. Они вышли на сцену, и я сразу же в них влюбился. Мне казалось, что они все делают как надо. Что они идеальная группа. Они играли быстро, а я любил скорость. Квартеты Бетховена нужно играть медленно. Рок-н-ролл должен быть быстрым. Мне понравилось.

После концерта я познакомился с ними и сказал: «Вы мне дико понравились, я буду вашим менеджером».

А они сказали: «О, отлично, нам нужна новая ударная установка. У тебя есть деньги?» Я сказал, что мне надо съездить к маме в Майами. Я туда поехал, попросил у мамы три тысячи долларов, и она их мне дала. Так я стал менеджером Ramones. Можно сказать, я купил себе эту работу.

Легс Макнил: Когда мне было восемнадцать, я жил в Нью-Йорке, работал в одной хиповской кинокоммуне на Четырнадцатой стрит и снимал этот кошмарный фильм про тупого рекламщика, который закидывался кислотой и чувствовал себя сексуально, эмоционально и духовно освобожденным. Фигня была полная.

Шел 1975 год, и мысль о кислоте и освобождении была ужасно идиотской – она опоздала по меньшей мере лет на десять. И вся эта кинокоммуна была идиотской. Я ненавидел хиппи.

Так или иначе, пришло лето, я уехал обратно в Чешир, штат Коннектикут, на свою историческую родину, и снял там комедию «Три дурака» – шестнадцатимиллиметровый черно-белый фильм. Мне помогали два школьных друга – Джон Хольмстром и Джед Данн.

Джон Хольмстром был карикатуристом, а Джед Данн бизнесменом, так что к концу лета мы решили, что будем и дальше работать вместе. Мы и раньше вместе работали, еще когда учились в старших классах – Хольмсторм тогда собрал театральную труппу под названием «Игроки Апокалипсиса», это было как Эжен Ионеско против Элиса Купера. Одно из наших выступлений даже закрыла полиция, когда я промахнулся и попал тортом в кого-то из зрителей.

Но когда мы с Джоном и Джедом вновь объединились, было неясно, что мы собираемся делать – фильмы, комиксы, что-нибудь печатное.

Потом однажды мы сидели в машине, и Джон сказал: «Думаю, нам надо выпустить журнал».

Все лето мы слушали «Go Girl Crazy», альбом одной неизвестной группы под названием Dictators, и это изменило нашу жизнь. Каждый вечер мы нажирались и подпевали ему. Это Хольмстром притащил запись. Он следил за рок-н-ролльной жизнью. Это именно он посадил нас с Джедом на The Velvet Underground, Iggy and the Stooges и New York Dolls. До этого я слушал только Чака Берри, первые две записи Beatles и Элиса Купера.

Мне дико не нравился рок-н-ролл, потому что в нем поют о всякой хиповской херне и никто не описывает нашу настоящую жизнь, которая в то время состояла из «Макдональдсов», пива и телеповторов. Потом Джон откопал Dictators, и стало ясно, что дело сдвинулось с мертвой точки.

Только я все равно не понял, почему именно журнал. Мне это казалось идиотской мыслью.

Джон сказал: «Ну, если у нас будет собственный журнал, люди решат, что мы крутые и все такое, и захотят тусоваться с нами».

До меня опять не дошло. Тогда он сказал: «Если у нас будет журнал, мы сможем бухать на халяву. Все будут нас угощать».

Это до меня дошло. Я сказал: «Ладно, замечательно, так и поступим».

Хольмстром хотел намешать в журнале всего, что происходило в нашей жизни, – телепередач, пива, походов налево, чизбургеров, комиксов, фильмов категории Б и этого странного рок-н-ролла, который, похоже, кроме нас никому не нравился: Velvets, Stooges, New York Dolls, а теперь еще и Dictators.

Джон сказал, что хочет назвать наш журнал Teenage News, по названию одной неизвестной песни New York Dolls. Мне казалось, что это тупое название, и я так и сказал. Он ответил: «Отлично, что ты предлагаешь?»