Прошу, убей меня! Подлинная история панк-рока

Лу Рид: Они суют тебе в горло такую фигню, чтобы ты не подавился собственным языком, а потом цепляют электроды на голову. Это придумали в округе Рокленд, чтобы снимать гомосексуальные желания. А в итоге ты теряешь память и становишься овощем. Прикинь, ты не можешь даже читать книги, потому что к семнадцатой странице уже забываешь, что на первой.

Джон Кейл: В 1965 году Лу Рид уже написал «Heroin» и «Waiting For The Man». Первый раз я встретил Лу на тусовке, он играл свои песни под акустику. Я как-то не обратил на него внимания, потому что мне совершенно по хую эта фолк-музыка[2].

Ненавижу Джоан Баэз и Дилана, слушать их ебнутые песни – это пытка! Но Лу упорно лез ко мне со своими текстами. Я прочел их; они ни капли не походили на то, что пели Джоан Баэз и все такие прочие.

В то время я играл с Ла Монти Янгом в Dream Syndicate, у нас был прикольный концепт: тянуть одну ноту часа два кряду.

Билли Нейм: Ла Монти Янг был лучшим драгдилером в Нью-Йорке. У него всегда была отличная дурь. Кислота в больших таких «колесах», опиум, и, конечно же, трава.

Если ты приходил на хату к Ла Монти и Мариан, то зависал там минимум часов на семь, а иногда и на два-три дня. Там была такая турецкая обстановочка. Все прямо на полу, везде бусы, потрясный гашиш, какие-то люди заходят и закупаются – и все время дронинговая музыка.

Ла Монти создал место, где он мог устраивать представления на несколько дней и где люди стали дронировать вместе с ним. Дронировать – это значит долго-долго тянуть одну ноту. Только человек заходит – ему тут же предлагают дронировать. По крайней мере так все было, когда там тусовался Джон Кейл.

Ла Монти Янг: Я был, так сказать, любимец авангарда. Йоко Оно всегда говорила мне: «Как бы я хотела быть такой же популярной».

Так что у нас были общие дела с Йоко, я устраивал музыкальные циклы у нее в мансарде, и на первом флаере я написал предупреждение: развлечение не является целью этих циклов. Я одним из первых уничтожил инструмент на сцене. Сжег виолончель во время собрания МЕА (Молодежная еврейская ассоциация), а народ орал что-то типа «Сожгите композитора!».

Джон Кейл начал играть в моей группе, Dream Syndicate, которая репетировала буквально семь дней в неделю, шесть часов в день. Джон играл специфические дронинговые фишки на cкрипке, альте – до самого конца 1965 года, когда он начал репетировать с The Velvet Underground.

Джон Кейл: Когда Лу в первый раз сыграл мне «Heroin», я был просто потрясен. И слова, и музыка были удивительно сексуальными и деструктивными. Более того, песни Лу идеально подходили к моей музыкальной концепции. В песнях Лу был элемент морального самоуничтожения. Он всегда идентифицировал себя с персонажами, которых описывал. Это был способ существования в песне.

Эл Ароновиц: Я устроил для The Velvet Underground их первый концерт. Поставил их на открытие съезда высших школ в Нью-Джерси, а они первым делом сперли мой карманный магнитофон. Они были просто торчки, мелкие жулики и пакостники. Большинство музыкантов того времени несло в душе великую идею, «Вельветы» же были полными мудаками. Просто мерзавцы.

А музыка у них была совершенно недоступной. Альберт Гроссмен, менеджер Боба Дилана, любил спрашивать: доступная музыка или недоступная. Их музыка была совершенно недоступной.

Но я уже дал обещание. Так что я привел их в кафе «Бизар» и сказал: «Вы работаете здесь, на вас будут смотреть, так что стисните зубы и соберитесь».

Эд Сандерс: Никто не хотел идти в кафе «Бизар», потому что там надо было покупать их безумные напитки – пять ложечек мороженого и кокосовая шипучка. Местечко было для туристов. Но Барбара Рубин настаивала: «Вы должны услышать эту группу!»

Пол Морисси: Энди Уорхол не собирался связываться с рок-н-роллом; это я хотел работать с рок-н-роллом, чтобы делать на нем деньги. У Энди даже мысли такой не было, не говоря уже о планах. Когда я все для себя решил, мне пришлось его заставлять буквально из-под палки. Конечно, тебе хочется думать, что это Энди решил это, Энди решил то, Энди все придумал. Если бы ты был в курсе, как все делалось на «Фабрике», ты бы понял, что Энди не делал ничего, зато хотел, чтобы другие делали за него все.

И вот, кто-то там хотел заплатить Энди, чтобы тот сходил в ночной клуб в Квинс, а Энди хотел согласиться. Я сказал: «Это абсолютная ересь, но это деньги».

Короче, я сказал: «Есть идея. Мы сходим в этот квинсский клуб и возьмем за это деньги. Но пойдем мы туда, потому что станем менеджерами группы, которая там играет».

Идея заключалась в том, что выгодно руководить рок-н-ролльной группой, название которой мелькает в газетах, а это, пожалуй, была любимая фишка Уорхола – видеть свое имя в газетах.