Просёлочные дороги. Колодцы предков

Возвращение к сцене из моего детства золотого: меня тогда не выпороли, хотя совершённое мною деяние потрясло всю семью. Если бы ещё я избрала жертвой Тереску — туда-сюда, все-таки родственница, тётка родная, не такой стыд, а тут! Шлёпнуть постороннего человека! Гостью! Девицу! Мои уверения в том, что я не выбирала, просто панна Эдита оказалась ближе, можно сказать — под рукой, как-то никого не убеждали. Сначала я не понимала, за что на меня так все ополчились, потом аргументы родных заставили меня немного поколебаться в своей правоте, и я пришла к выводу, что, пожалуй, и в самом деле в своём желании обратить на себя внимание зашла немного дальше, чем надо…

Панна Эдита! Конечно же, эта огромная и толстая баба в крупные зеленые горохи была панна Эдита! Постаревшая, растолстевшая, в парике, но она! Таких больших фарфоровых глаз невероятной голубизны больше в мире нет! Это панна Эдита, сомнений быть не может!

Осторожно усаживаясь за руль машины — как бы не испачкать сиденье яйцами в сметане, — я не переставая думала о своём открытии. Женщина, преследующая Тересу, оказалась её довоенной приятельницей, и что из этого следует? За что она ополчилась на Тересу? Ну, стукнула я её по мягкому месту, так это когда было! Подумаешь, большое дело! Да и стукнула ведь я, а не Тереса. Даже если Эдита смертельно обиделась, как говорится, обиделась на всю жизнь, при чем тут Тереса?

— Как видишь, я сделала все, что в моих силах, — грустно произнесла я, демонстрируя Лильке бразильский сувенир в весьма жалком состоянии. — Надеюсь все-таки, кое-что отстирается, оборку удастся пришить, будет почти незаметно, но, согласись, я неплохо справилась с заданием!

— Гениально! — восхитилась Лилька. — Тем более, что смола сзади вряд ли отстирается. Как тебе удалось? В катастрофу, что ли, попала?

— Почти. Побочные результаты расследования. А вот откуда же смола взялась? Я и не заметила. Знаешь, какое открытие!

— Я тебе так благодарна за платье, так благодарна! Какое открытие?

— Сейчас все расскажу, дай только умоюсь немного и переоденусь. А где наши?

— Бабы пошли с Тересой осматривать Ротонду, оказывается, она её никогда не видела. А отец отправился поудить рыбку. Его-то не похитят, ты как думаешь?

— Надеюсь. До сих пор не похищали, с чего вдруг теперь станут?

Часа через два военный совет собрался почти в полном составе. Могу заявить без ложной скромности: моё сообщение о панне Эдите привело всех в шоковое состояние. И мамулю, и её сестёр.

Сначала мне просто не поверили. Люцина сказала:

— Как ты могла запомнить ту сцену, если тебе было всего четыре года? Наверняка что-то перепутала или напридумывала.

Тереса же выдвигала возражения другого порядка:

— За эти годы Эдита наверняка очень изменилась, но все равно… В молодости она была тоненькая, просто фея, очень заботилась о фигуре, вечно сидела на диете. Собиралась стать кинозвездой, а эта баба — толстая корова!

Я стояла на своём:

— Но глаза остались те же! А глаза у Эдиты, согласись, были редкого цвета — ультрамариновые, как нарисованные на фарфоре. И заметьте, я видела её точно под тем же утлом зрения, как и в памятной сцене — снизу. Тогда в силу возраста, а теперь из-за того, что сидела на земле. И тогда, и сегодня смотрела на неё снизу вверх. И сразу вспомнила!

Мамулю мучило совсем другое.

— Интересно, где я тогда была? — раздражённо допытывалась она. — Наверняка не было меня дома, иначе бы девчонка на всю жизнь запомнила и порку!

Люцина не упустила удобного случая подколоть сестру:

— Где была, где была! Наверняка на свидание умчалась, вечно ведь с ухажёрами бегала, а ребёнка подбрасывала нам, как сироту несчастную!

— А теперь слушай внимательно, узнаешь, каким я была несчастным ребёнком, — сказала я Лильке. — Интересно, как у меня ещё на этой почве комплексы не появились! Эй, хватит шуметь! Вернёмся к Эдите! А ну, расскажите, что с ней происходило после того достопамятного происшествия? После войны я о ней вроде ничего не слышала.

Три сестры вдруг замолчали. Тереса переглянулась с тётей Ядей, причём так многозначительно, что остальные выжидающе уставились на них.

— Доробек! — прошептала тётя Ядя. — Это случайно не Доробек был?

— Нет, — подумав, ответила Тереса. — Его фамилия была Войдарский. Я хорошо помню. Но он её бросил, и она вышла замуж за другого.

— Вот именно, — ещё тише шепнула тётя Ядя. — За Доробека…

И они опять уставились друг на дружку. Разговор вёлся за ужином, и теперь вот над накрытым столом явственно повеяло тайной. Тайна окутала и жареную куру, и творог с укропом. Тайна давних лет, их далёкой молодости, романтическая тайна! Тереса с тётей Ядей были всегда подругами, близкими подругами, их дружба уходила в далёкое прошлое. Сколько я себя помню, они всегда были вместе. И делились друг с другом секретами, о которых никто в семье и понятия не имел. И вот теперь эти древние, можно сказать, исторические секреты вдруг выползают на свет божий под воздействием непонятных, таинственных событий наших дней…