Проситель

Вне всяких сомнений, большие деньги накладывают на людей отпечаток, меняют не только их внутреннюю сущность, но и внешний вид. Особенно заметен этот отпечаток (как жирное пятно на рубашке) на людях, неправедно, сильно и в одночасье (иначе, впрочем, и невозможно было - кто смел, тот и съел) разбогатевших на просторах бывшего СССР. Однако же и спустя годы сквозь дорогую одежду, хороший цвет лица (качественные продукты питания плюс короткие - дела! - но частые отдохновения на теплых морях), важный взгляд, солидную речь нет-нет да и проглянет на мгновение, кем был человечек в прежней советской - жизни, когда страной управляло Политбюро ЦК КПСС, все были относительно равны (хотя некоторые, как водится, равнее), а за границу - в один конец - отпускали в основном евреев и приравненных (примкнувших) к ним лиц, уже независимо от национальности.

Напротив овального дубового стола в комнате без окон, без дверей, точнее, с раздвижными панелями, где было все предусмотрено для спокойного и сосредоточенного ведения переговоров, в стену была вмонтирована темная зеркальная, из какого-то сверхсовременного металла, панель. В ней благодаря невидимо подведенной электронике, как души грешников в преисподней, без следа исчезали (растворялись?) все звуки.

Несмотря на недостаток свободного времени, Мехмед любил читать разные неожиданные книги, вроде бы впрямую не имеющие отношения (хотя кто знает?) к его занятиям. Ему было известно предположение, что все произносимые на земле слова, включая первый крик рождающегося младенца и последний стон умирающего старца (хорошо, если старца), улетают в некую ноосферу, таинственную "третью параллель", где "доверенные лица" (утверждалось, что Господа, но у Мехмеда были на сей счет сомнения) тасуют звуки, как колоду карт, что-то там из них конструируют (Мехмед склонялся к тому, что не иначе как новую Вавилонскую башню). Не пригодившийся же мусор эти неизвестно чьи "доверенные лица" (хотя, может статься, у них вовсе нет в человеческом понимании лиц как таковых) складируют до лучших времен или же конструируют из него да тут же и запускают в эфир... рок-музыку.

В эзотерических трудах утверждалось, что в ноосфере духи и призраки получали (незаконно сканировали) информацию (не всегда, впрочем, точную, точнее, умышленно неточную) о будущем, которой они иной раз делились с грешными смертными. К хорошему это, как правило, не приводило, слишком уж неадекватно вели себя грешные смертные, ознакомившись с не предназначенной для них информацией.

В звукоизолированной комнате произносилось немало интересного, в особенности касательно будущего металлургической промышленности в той или иной стране, а также цен на тот или иной металл. Следовательно, подумал Мехмед, все, что происходит после обсуждения той или иной проблемы в подвальной комнате, - это (минуя ноосферу) прямое осуществление воли высших сил, которая, как известно, выражается не только в их участии, действии, но и (гораздо чаще) в неучастии, бездействии.

Отражение происходящего в комнате на темной зеркальной панели можно было уподобить изображению на старинной (если, конечно, соответствующим образом переодеть присутствующих) фреске. Технология создания фресок, как известно, оттачивалась и совершенствовалась не одно тысячелетие.

Не менее ответственный путь прошли сквозь века и так называемые "числа фресок". Если на фреске тринадцать персонажей (неважно, чем они заняты: сидят за столом, катаются на роликах или смотрят, задрав голову, в небо) - речь идет о предательстве по идейным соображениям и при небольшом денежном интересе. Если шесть - о злодействе. Семь - о проекте, призванном облагодетельствовать человечество. Трое - о корыстном заговоре с непредсказуемым результатом.

В данный момент в комнате - и, соответственно, на темном металлическом зеркале глухонемой фрески - присутствовали три персонажа.

Лысый розоволицый человек лет примерно пятидесяти, в белоснежной сорочке (пиджак на спинке стула), при золотых с бриллиантами часах (пятнадцать тысяч долларов), когда-то носил фамилию Мешкович, проживал в столице Туркменской ССР городе Ашхабаде, работал в отделе художественной самодеятельности городского управления культуры и (по совместительству, на общественных началах) председательствовал в жилищно-строительном кооперативе работников культуры "Муза".

Насколько было известно Мехмеду, Саша Мешкович, заочно окончивший факультет хорового дирижирования Куйбышевского института культуры и являвшийся по паспорту белорусом, вовсе не собирался уезжать из теплой Туркмении в еще более теплый Израиль, если бы не уголовное дело о взятках, будто бы вошедших в повседневную практику ЖСК "Муза".

В новой жизни он был бельгийско-израильским и, возможно, российско-туркменским гражданином. Звали его Александер (Алекс) Мешок. В Европе, особенно сейчас, недолюбливают фамилии, оканчивающиеся на "ич", принимая их за сербские.