Проскочившее поколение

Суду же необходима была правда. А уж какой она окажется, кто в итоге выиграет, выяснится, что следствие право или же все доводы его будут опровергнуты и разбиты, — это определят только закон и обстоятельства дела. Они и только они.

В отличие от частых, увы, случаев, когда суд берет на веру все выводы следствия и лишь узаконивает их своим решением, здесь суд судил — в истинном, подлинном, настоящем смысле этого слова.

Еще до нашей поездки в Воркуту мы с И. Э. Каплуном узнали, что в Москву приехали заместитель прокурора Коми АССР Владимир Ильич Лукин и следователь Эдуард Иванович Горшков. Сейчас они находятся в Прокуратуре РСФСР.

Мчимся в прокуратуру.

Встретиться с ними нам крайне необходимо.

Судебный процесс в городе Воркуте, продолжавшийся полгода, только что завершен.

Приговор, однако, не вынесен. Дело направлено на доследование. «А точнее, — сказано в определении суда, — на новое расследование, так как все обвинение зиждется, по существу, на убеждении самого следователя и его предположениях… Следствие зашло в тупик… Поверив показаниям Редькина и других работников комбината „Печоршахтострой“, которые явно заинтересованы в сокрытии брака, — пишет суд, — органы предварительного следствия самоустранились от выяснения главного вопроса: был ли брак?»

Почему же они самоустранились?

Чем объясняется такое трогательное единство, такое удивительное совпадение интересов тех, кто допустил крупный опасный брак, и органов предварительного следствия?

Не получив ясных исчерпывающих ответов на все вопросы, суд никак не может в этом деле поставить точку. Нельзя. Рано.

«В зависимости от добытых доказательств, — указывает суд, — должен быть решен вопрос о привлечении виновных лиц к уголовной ответственности за обман государства и очковтирательство».

Заместитель прокурора Коми АССР Владимир Ильич Лукин — сама любезность. Сожалеет, что познакомиться довелось нам при таких неприятных обстоятельствах. Да, конечно, работникам следствия суд преподал хороший урок. Что делать! Приглашает приехать в Воркуту, обещает показать эти интереснейшие места. Шутит: лучше, конечно, если корреспонденты «Литературной газеты» приедут просто так, в гости, а не в связи с этим хлопотным и досадным делом.

Следователь Горшков, наоборот, мрачен и хмур. Говорит он неохотно и раздраженно. Отношением суда он явно задет, даже оскорблен.

Эдуард Иванович подчеркивает, что следователь он опытный. За последние пять лет завершил три хозяйственных дела, и все они прошли нормально, вполне благополучно, обвиняемые осуждены. Он и сейчас не предвидел никаких сюрпризов, осложнений. Позиция суда для него оказалась совершенно неожиданной.

— Суд интересуется, почему следствие не занялось строительным браком, — говорю я. — А действительно, почему?

Горшков молчит. Взгляд его неподвижен, устремлен в одну точку.

— Потому что не мое это дело, — отвечает он. — Не милицейское.

— Что именно?

— Вопросы брака… И так было полно работы… Я не лодырничал…

Сейчас, оказавшись в Воркуте, я начинаю, кажется, догадываться, что мог иметь в виду Эдуард Иванович Горшков, сказав: «Не мое это дело». Какая святая правда содержалась в тех его словах.

И причины той острой прямой дуэли, разыгравшейся в судебном зале, тоже становятся мне теперь гораздо яснее.

…Только что благополучно завершились три хозяйственных дела. Горшков в чести, в большом фаворе. Он повышен в чине, стал майором милиции. Набил руку на таких делах. Уже начиная их, он заранее знает, что борется с ворами, с расхитителями. Его долг — выловить их и разоблачить. («Паровозом у меня пойдете! На теплых нарах у меня состаритесь!»)

Но тут в руки Горшкова попадает дело, которое не похоже на все предыдущие его дела. Где все не так, все противоречит следователю, все не укладывается в готовую схему, все ей мешает.

Шабашники, по схеме, должны делиться с администрацией, а они вроде не делились. И наоборот, вылезают обстоятельства, которые следователю совсем уж не нужны, только портят, затуманивают всю картину: крупный брак, например, аварийная ситуация.

Уличить, пригвоздить преступника — это да, пожалуйста, это Эдуард Иванович умеет. А вот исследовать нестандартную ситуацию, взвесить все «за» и «против», уйти от схемы, увидеть жизнь такой, как она есть, сориентироваться в сложных обстоятельствах, принять решение, им соответствующее, — нет, к этому Горшков не приучен. Опыта не набрался. Да и, честно говоря, не горит особым желанием.

«Не мое это дело», — объясняет Эдуард Иванович. И ведь правду объясняет, не лукавит. Действительно — не его.

Может, иная квалификация здесь уже требовалась, иной уровень следствия. Может, не его, не Горшкова, гражданская смелость. Одно дело — за руку схватить дюжину обыкновенных воров, другое — поднять вопрос о катастрофическом браке, допущенном ответственными товарищами на важнейших стройках Воркуты.

И тогда, постепенно, Эдуард Иванович Горшков не свое, чужое дело начал упорно подгонять под свое. Под то, которое ему по силам.