Проскочившее поколение

— Вам жалко Надежду Ивановну?

Он заплакал.

— Жалко… Старший сын приезжал, Володя. Говорит: «Папа, как же мы теперь будем жить, если тебя не помилуют?»

Потом я узнал, какой был у него разговор с сыном.

Вакорин сказал: «Подпиши, чтобы меня помиловали».

Сын ответил: «Верни мать — подпишу».

Они навсегда расстались. Вакорин потребовал перо, бумагу, написал: «Пока я жив, пусть сын не пользуется моим домом и моей машиной».

Посчитался с сыном.

Разговаривал я и с Монастырских. Он пожал плечами:

— Пропил я свою жизнь, чего тут рассуждать.

Во время свидания Монастырских сказал жене и матери: «Привыкайте жить без меня. Забывайте меня».

О процессе Вакорина разговоры в городе постепенно утихают.

Полно других дел, забот, планов.

И все-таки когда нет-нет да зайдет снова речь о Вакорине, кто-нибудь непременно пожмет плечами, скажет: «Как хотите, но что-то здесь не то… Ни тайн, ни загадок… Убил просто так? Без злобы? Просто оттого, что подлец?.. Сомнительно».

Людям к этому трудно привыкнуть. К тому, что убивает обыкновенная подлость. Таится, прячется, угодничает, а потом стреляет из-за угла.

Защитники смертной казни утверждают, будто она способна сдержать преступность. На деле, однако, так не получается. Разве не знал Вакорин, что убийц казнят? Отлично знал, много раз читал об этом, может, и сам, бывало, требовал покарать бандитов. Но лишь потом, после суда и приговора, во время нашей встречи с ним (происходила она в офицерском Красном уголке новосибирской тюрьмы, на стенах плакаты «Семилетку — в пять лет») он дрожал, кричал, что «ни одного выговора», цеплялся за жизнь, лебезил перед сыном. А тогда, когда дважды готовил убийство жены, он всех боялся, всех подозревал, но конкретный, осознанный страх смертной казни его не останавливал. Уверен был: на другого могут подумать, но на него — никогда. На такого услужливого и безобидного?

Недавно я прочел работу одного японского тюремного психиатра, задавшегося целью изучить, при каких обстоятельствах совершили преступление 145 убийц, приговоренных к смертной казни в период с 1955 по 1957 год. Оказалось, что ни один из осужденных (ни один!) перед тем, как убить, просто не задумывался о том, что он может быть приговорен к смертной казни. Конечно, им было хорошо известно, что смертная казнь в стране применяется. Но, делает вывод японский психиатр, мысль о смертной казни не могла сдержать этих людей «в силу их импульсивности и неспособности ощущать себя в любом другом отрезке времени, кроме настоящего». То есть так были поглощены сегодняшними целями и страстями, что ни о чем другом не могли думать.

К такому же выводу пришел и британский врач, проработавший в тюремной медицинской службе 35 лет. Он пишет: «Сдерживающее влияние смертной казни отнюдь не такое простое явление, как полагают некоторые. Очень многие убийцы в момент совершения преступления настолько напряжены, что не способны осознать последствия своих действий для себя; другие же сумели убедить себя в том, что им удастся остаться безнаказанными».

Наблюдение это, конечно, не охватывает всех жизненных ситуаций. Другой человек, как и Вакорин, приговоренный к смертной казни, с которым мне тоже пришлось встретиться, вполне, наоборот, осознавал последствия своих действий, знал, что его ждет, но не только не надеялся, скорее даже не хотел остаться безнаказанным.

Заступился мужчина за женщину

Разбирая читательскую почту, я нашел такое письмо: «Умоляю вмешаться. Крюков Сергей Васильевич приговорен к расстрелу за два убийства. Последнее он совершил в колонии, где отбывал наказание за первый случай. Суд установил факты, но проигнорировал обстоятельства дела и саму личность подсудимого. В результате может произойти непоправимое, расстреляют человека, не заслуживающего смерти. Готова все рассказать. Сизова Галина Николаевна».

Прочел этот текст дважды, но мало что понял.

Не известная мне Галина Николаевна писала, что суд факты установил, то есть именно так, видимо, все и происходило, некто Крюков действительно совершил два убийства, причем последнее, уже находясь в заключении. Следовательно, о судебной ошибке, о том, что казнить могут невиновного, речи здесь не шло. Главный аргумент автора письма: человек не заслуживает смерти. Но любой убежденный противник смертной казни скажет вам, что никакой преступник, независимо от обстоятельств дела и личности человека, не должен быть убит государством, а стало быть, в этом смысле смерти не заслуживает никто.

Чем же тогда отличается дело дважды убийцы Крюкова, почему редакция газеты из всех приговоренных к высшей мере должна кинуться спасать именно его?

В письме был указан телефон Галины Николаевны, я позвонил ей, и мы встретились.

Вот эта история.