Проснется день

На коридорную дверь она крючок накинула, заглянула в ту комнату, куда сын ушел. Он сидел там возле окна на куче дранки и что-то ладил из планок, похоже, самолет.

Мать вздохнула, ушла работать: ей, конечно, жаль было, что Димке скучно здесь придется, да ничего не попишешь, уж лучше пусть поскучает, чем в такую погоду по улицам бродить. Заболеет еще.

Димка же вовсе не самолет делал, а большую баржу-самоходку. Две планки связал, на них чурбачок приставил – каюта, где рулевой сидит, – и начал перевозить. Потом он вспомнил про мачту, нашел подходящую палочку. На кухне, возле печки, смятая сигаретная коробка валялась, красная, из нее флаг вышел. Но укрепить мачту, приладить ее, чтоб стояла, Димка не смог. Нужен был гвоздь.

Он заглянул к матери: та гладила стену ровными круговыми движениями. Стена была и так гладкая, а мать терла и терла ее полутерком, не останавливаясь. И вторая женщина, толстая, делала то же самое. Димка подумал, что и он бы смог, но работа уж больно скучная.

Он пошел дальше, искать гвоздь. И нашел его. В крайней угловой комнате целая куча гвоздей лежала, в картонной коробке. Здесь же и молоток валялся, и многомного тонких планок. Димка о барже своей тотчас забыл и занялся новым делом: заколачиванием гвоздей в пол. Сначала он было подумал: не будет ли мать ругаться, но потом решил: пол-то станет крепче, значит, и ругаться незачем.

Но мать рассудила иначе. Заслышав стук, она в комнату наведалась, молоток у Димки отобрала, подзатыльник отвесила и, пообещав руки оборвать, принялась выдирать из пола гвозди, какие можно было.

Димка особо не ревел – так, взвыл сначала для порядка, да и подзатыльник все же крепкий достался, но тут же замолчал, подошел к окну и стал глядеть во двор, изредка косясь на мать, которая клещами орудовала. Скучно ему стало, на улицу захотелось, но проситься было бесполезно. И он ждал, когда мать уйдет, чтобы снова стать хозяином комнаты и найти какое-нибудь дело.

Мать гвозди выдрала и к себе пошла, но в последний момент сказала:

– Слушай, чем пол губить, доброе дело сделай. Вон под окнами драни нет. Приколачивай. Сможешь?

И не дожидаясь его согласия, она взяла с пола несколько реек, подошла к окну и, опустившись на колени, принялась приколачивать их к стене, ниже подоконника. Рейки ровно ложились одна возле другой косыми линейками.

– Хватит, хватит! – бросаясь к матери, закричал Димка. – Я знаю, знаю…

– Сверху еще ряд, вот как здесь, – указала мать на косые клетки опланкованной стены.

– Знаю, знаю, иди, – торопился Димка, отбирая молоток.

Мать засмеялась, чмокнула его губами в макушку и ушла.

Первым делом Димка оглядел комнату и пожалел, что так мало работы ему досталось: лишь под окнами пустые места. Все же остальное пространство – потолок и стены – были уже обрешечены.

И принялся Димка за дело. Стук пошел по комнате да кряхтенье, да оханье иногда сдержанное, с оглядкой на дверь: по пальцу угодив, он не боли боялся, а матери.

Он закончил первое подоконье и взялся за второе, когда услышал в доме голос нового человека. Любопытствуя, он пошел на кухню, откуда разговор слышался, и остановился на пороге, разглядывая пришедших. На чужую женщину он и внимания не обратил, так, поглядел просто. Зато рядом с ней, держась за руку, стояла черноглазая девочка в беленькой шубке. Димка тотчас узнал ее, она училась в первом «г». Видно, и девочка его узнала. Опустив глаза, она отступила на шаг, скрываясь от Димкиных глаз за фигурой матери, и принялась покачиваться, то выглядывая, то прячась за тяжелой занавесью материнской шубы.

Матери эти качения быстро надоели, она отняла свою руку и отстранила со словами:

– Чего ты повисла? Поговорить не даешь. Иди вон с мальчиком поиграйся. Только шапочку сними да расстегнись, а то вспотеешь.

Девочка, не спуская глаз с Димки, послушно сняла пуховую шапочку, отдала ее матери, но с места не двинулась.

– Не советую, не советую, – говорила между тем Димкина мать. – Коридор холодный, сохнуть не будет, а начнет киснуть, пучиться и может отвалиться. Вот лето будет, вам спешить некуда…

Девочка снова опустила глаза и прислонилась к матери.

– Ну что ты, господи! – всплеснула та руками. – Дикарка какая-то. Я ж говорю, иди с мальчиком поиграй, – и она подтолкнула ее легонько в ту сторону, где Димка стоял. Димкина мать прервала свой рассказ и сыну приказала:

– Позови девочку, покажи ей, как ты там… строишь. Ну, позови.

– Пойдем, – тихо проговорил Димка и сам отчего-то застеснялся. Видя, что девочка идет к нему, он повернулся и вышел из кухни.

– Пойдем, – повторил он ей, когда она остановилась на пороге. – Вон там я делаю.

В ту комнату, где Димка работал, они пришли молча. Димка взял молоток и, подойдя к стене, принялся заколачивать гвоздь в край планки, еще не прибитой. Гвоздь сразу же согнулся.

– Кривой, – сказал Димка, сурово поглядывая на девочку: не смеется ли она. – Кривые попадаются гвозди.

Девочка не смеялась. Она согласилась послушно:

– Кривой.

– Я вот уже сколько забил, – показал Димка на первое подоконье. – А это еще осталось. Хочешь, и ты забей, – подал он ей молоток.