Проснись, моя любовь

Его пальцы конвульсивно сжали бумагу. Морриган была так близка! Где она взяла силы убежать прочь? Страница дорогой иллюстрации смялась под его давлением. Чарльз заставил себя расслабиться. Книга была подарком от maharatbata, на память о многих приятных переживаниях. Он разгладил страницу.

Как быстро в приступе страсти она позабыла о больном горле.

Его губы язвительно искривились.

Не слишком приятные слова были любимыми в ее скудном словаре: «нет», «не надо». Слова, которые он, рожденный богатым и знатным, не понимал ни раньше, ни сейчас. Слова, которые он не собирался выслушивать от своей жены, не важно, проснулась она или нет. И судя по ее реакции сегодня вечером, ему не слишком долго осталось их слушать.

Чарльз улыбнулся. Ему нравилась эта новая Mорриган. Больной живот! Он никогда не сможет позабыть выражение ее лица вчера вечером, когда она осилила молоко с яйцом. Или звук ее желания сегодня вечером, низкий, громкий стон, испущенный ею, когда он производил манипуляции со скрытыми рубашкой нижними губками. Или ее затрудненное дыхание, когда он потер припухшую женственность сквозь прохладный шелк.

Нет, она не сможет долго сопротивляться. Но он не станет брать ее, пока она сама не попросит об этом.

Он сделал большой глоток бренди.

Пока она не будет его молить об этом.

Это цена его гордости за то адское воздержание, в котором она продержала его целый год.

Возможно, решил он, обдумывая свой второй план, это случится уже завтра.

Глава 14

Сновидение билось и пульсировало в ушах Элейн. Она натянула покрывала на голову, но биение и пульсация, хотя и приглушенно, продолжали стучать.

— Миледи, вы больны? Мэм, дверь заперта, моя леди. Пожалуйста, откройте дверь, я принесла вам чай.

Бум, тук-тук.

— Уходите, — Элейн пробормотала из-под покрывал. — Уходите!

Большую часть ночи она разгуливала по комнате, пытаясь успокоиться; оставшуюся часть Элейн лежала навзничь на кровати, пытаясь успокоить себя мыслью, что когда-нибудь она сможет переместиться назад, в свое время. Уже комната купалась в розовой заре рассвета, когда полное изнеможение одержало победу в борьбе между телесными мучениями и умственными рассуждениями.

Элейн протянула руку и добавила еще подушку к кипе покрывал, натянутых на голову. Само собой разумеется, она не в состоянии переместиться во времени. Однако это вовсе не означает, что ей не стоит уподобиться Рипу Ван Винклю [19] и проспать вплоть до наступления своего столетия.

— Не беспокойтесь, миледи; все будет хорошо, это как дождь — вы только ждите и смотрите. Я пойду доложу его светлости, и он…

Элейн пулей вскочила с постели и, повернув ключ, распахнула дверь. Кейти, перестав стучать, второй рукой подхватила маленький серебряный поднос с дымящейся кружкой чая.

— О мэм, я всегда так рада вас видеть! Я была так напугана, думала, вдруг сами-знаете-кто проскользнула обратно и причинила вам зло.

Элейн осознала, что сейчас она боялась вовсе не Хэтти, — другой человек мог проникнуть к ней в комнату и причинить вред. Карие глаза Кейти оживленно горели под белым чепцом.

— Лорд, он вернулся, миледи. Правда, здорово?

— Просто великолепно, — Элейн повернулась. Спальня, которая снова, помимо воли, стала тюрьмой, качнулась под ногами.

— О мэм, вы ранены!

Выпрямляясь, Элейн повернула хмурое лицо к служанке. «Чудная Кейти в конце концов заметила, что ее хозяйка хромает», — язвительно подумала она. Но глаза служанки, большие, как кружки у дискет, были устремлены не на ногу, а на спину ночной сорочки.

Элейн схватила правый край рубашки и потянула ее вперед, чтобы рассмотреть, что там случилось с задней частью одежды.

На белом шелке зияло растекшееся пятно крови.

Красной крови.

Свежей крови.

Откуда же она взялась?

Элейн покрутила ночнушку еще. Испачкано было только на спине. Что?..

Щеки вспыхнули, когда она внезапно осознала, откуда взялась кровь.

— О мэм!

Понимание так же пришло и к Кейти.

— О мэм! — повторила горничная, казавшаяся крайне удивленной тем фактом, что леди могут испытывать те же телесные недомогания, что и женщины низших слоев общества.

Элейн в нарастающей тревоге бросила взгляд на служанку. О мэм, в самом деле! В этой эре даже туалетной бумаги не было, что же тогда они использовали для…?

Кейти сглотнула.

— Не волнуйтесь, миледи. Это не проблема. Я все вычищу в мгновение ока чертополохом. Ваша ночная рубашка прибудет чистая с небольшим затертым пятнышком — словом, будет как новая! Простыни тоже, вы посмотрите, если они испачканы…

— Кейти, я…

Дверь захлопнулась прямо перед лицом.

— Не надо чистить простыни. Мне нужна гигиеническая прокладка! — крикнула Элейн. Кейти унесла поднос с собой. — И я не хочу чая! Я хочу кофе!

Проклятие.

Элейн сжала кулаки. И что ей делать теперь?

Она почистила зубы белым имбирным мылом — на вкус лучше, чем щелок. Вспомнив зловещие слова лорда, который угрожал ей чем-то ужасным, если обнаружит запертую от него дверь, Элейн убрала стул, подпирающий соединяющую их комнаты дверь

— Mэм?