Проснись, моя любовь

Элейн совершила полный круг. Она заерзала на стуле, ей сильно не хватало комнатной подушки. Напасти лучше всего встречать в комфорте.

— Как поживает ваш бык, Боули?

— Он замучил вашу телку, милорд.

Вилка выпала из пальцев Элейн. Тотчас подскочил лакей, который поднял вилку с пола и заменил ее новой. Элейн неуверенно улыбнулась. Одна сторона рта слуги, которая была не видна присутствующим за столом, приподнялась в улыбке. Но она так быстро угасла, что Элейн осталась в недоумении, не привиделась ли ей эта ободряющая полуулыбка.

— Морриган была всегда неуклюжей девчонкой, — тихо сказал мистер Боули. Он приложил ко рту салфетку, закрыв ею лицо, и в течение секунды были видны только его плешивая лысина на макушке, крысиные глаза и бакенбарды. — Что касается моего джентльмена коров, то он несомненно лучший кавалер во всем Корнуолле. На днях лорд Тэллери лично приехал на него посмотреть. Я помню, вы и сами отметили его «достоинство».

Элейн подавилась куском хлеба. Мэри хихикнула.

— Действительно, Боули, — резко прервал Чарльз. — Мне кажется, что такая беседа едва ли уместна за столом. Я разговаривал с доктором сегодня утром. Он считает, что через день-другой вы будете в состоянии вынести дорогу. Я уверен, вы с предвкушением ждете возвращения в Корнуолл.

— Уверен, моя племянница ждет этого с таким же нетерпением.

Глаза Чарльза сверкнули.

— Убежден в этом, — ответил лорд.

«Будь ты трижды проклят, — подумала Элейн. — Жду не дождусь, когда увижу тебя, ублюдка-педофила, в последний раз».

Остаток обеда прошел в тишине. Мистер Боули был совершенно уверен, что лорд, наконец-таки, прозрел и решил вернуть Морриган в лоно семьи. А Элейн, созерцая чавканье женской половины Боули, гадала, была ли среди них Морриган?

Вторую половину дня Элейн провела, слоняясь по своей комнате с оригинальным изданием «Гордости и предубеждения» Джейн Остен в руках. Как бы долго она не размышляла обо всем этом, по сути все размышления топтались на одном месте, не находя ответа на бесчисленные вопросы. Как сумела Морриган вернуться, а Элейн не в состоянии это сделать? Как они обе оказались в одном столетии? Почему Элейн не вернули обратно в свое тело? Почему Морриган не вернулась в свое собственное тело?

Мистер Боули не появился за ужином. Элейн с облегчением вздохнула. Чарльз не разговаривал, сидел, спрятанный за цветами и канделябрами, позволяя миссис Боули жаловаться на весь свет. Элейн сосредоточилась на том, чтоб в нее не попали брызги с чужих тарелок.

После ужина миссис Боули по очереди раскритиковала сначала манеры Элейн, затем ее неуклюжесть, потом платье, и, наконец, прическу. Элейн подала ей чашку чая с четырьмя кусочками сахара и сливками. Миссис Боули обвинила племянницу в использовании косметики. Элейн предположила, что она имела в виду загар на лице после пребывания на солнце. Она кратко поспорила, отвечая миссис Боули, почему у нее такой цвет кожи. Кроме этого момента, теперь больше, чем когда-либо, Элейн надлежало слушать и смотреть.

Миссис Боули подробно описывала все промахи и недостатки Элейн, когда ее прервала Пруденс.

— Мама, я все думаю, слышал ли лорд Арлкотт, как Морриган играет на пианино?

— Нет, не слышал, — сказал Чарльз, подойдя к Элейн и положив руки ей на плечи. — Сыграешь, дорогая?

Элейн перевела взгляд с Пруденс на миссис Боули. В глазах девушки горел враждебный огонь. Пожилая женщина была полна наглого самодовольства.

У Элейн было такое чувство, что в любом случае, сыграет она или нет, ничего хорошего не получится.

— Сыграй для лорда, Морриган, — сказала миссис Боули. — Не заставляй его думать, что мы не дали тебе достойного образования.

Чарльз массировал плечи Элейн.

— Я не жалуюсь по поводу достоинств Морриган, поверьте мне, миссис Боули, — горячо заверил он ее.

Жара распространилась от его пальцев к щекам Элейн.

— Но Морриган так чудесно играет, милорд, — заявила Пруденс. — Вы должны настоять, чтобы она сыграла.

— Да, сыграй, Морриган! — Мэри присоединилась к своей сестре.

Послышалась ли Элейн угроза в голосах сестер? Да, сыграй, Морриган, или ты обнаружишь, что не любящий муж ничем не отличается от любящего? Или да, сыграй, Морриган, потому что мы хотим увидеть, какой дурой ты себя выставишь и этим скрасишь наше никчемное существования?

Элейн встала. Чарльз сопроводил ее к пианино и поднял крышку инструмента.

— Тебе дать ноты?

Элейн тряхнула головой. Она и так может выставить себя полной дурой, и покончить с этим раз и навсегда. Элейн не пользовалась нотами почти двадцать пять лет. Она надеялась лишь на то, что ее пальцы не настолько заржавели, как мозги. Кроме того, совершенно очевидно, что Морриган не играла целый год. Даже виртуозным пианистам нужна практика.

Стул был болезненно твердым. Элейн подняла руки и размяла пальцы. Преподаватели говорили ей, что руки, подобные этим, созданы, чтобы играть на пианино. Она лишь надеялась, что они были правы.

Итак, что же сыграть?