Проснись, моя любовь!

Она осторожно вытащила кончик пальца из тела, с которым за последние двадцать четыре часа сроднилась ближе, чем со своим собственным. Прежде чем усесться на стул, Элейн положила туда подушку, гоня прочь мысли о том, что о ней подумает Кейти. Затем набросилась на гору взбитых яиц - и вдруг остановилась с застывшей в воздухе вилкой, не донеся ее до рта. Да, уже слишком поздно беспокоиться о репродуктивной пользе яиц. Она или беременна, или нет. За яйцами последовали несколько кусочков бекона, тост с повидлом и миска земляники - она вспомнила сравнение Чарльза - со взбитыми сливками - ах, это ведь, наверное, он прислал. Вздохнув, Элейн села и слизнула каплю крема с губ. Как чеширский кот. Она вспомнила свою способность дотягиваться языком до кончика носа, которую обнаружила вчера на пикнике, и ухмыльнулась. Ну, точно, чеширский кот.

- Мэм, вам тут записка. Я обнаружила ее на полу под дверью.

Элейн рассматривала Кейти из-под опущенных век. Ах да, подумала она. Сейчас самое время отчитать служанку за плохое ведение домашнего хозяйства.

Кейти сунула записку в руку Элейн, сложила пустые тарелки с завтрака, взяла поднос и вышла в коридор.

Элейн недоуменно наблюдала за уходом горничной. Пожав плечами, она развернула записку. Почерк был с характерным левым наклоном. В точности, что она и подумала - Кейти уронила одну из записок Элейн и даже не потрудилась поднять ее. Она, должно быть, лежит здесь уже целую неделю, ведь Элейн лишь однажды писала письмо для служанки, когда Кейти вынудили приготовить ванну во время критических дней Элейн. Руки начали сворачивать кусок бумаги.

Большой холодный кулак скрутил все внутренности. Элейн рывком раскрыла записку.

Дорогая Элейн!

Могу поспорить, ты и не думала, что когда-нибудь снова услышишь или увидишь написанным свое имя, не так ли?

Представляю твое изумление и, посмею сказать, даже радость, когда ты обнаружила, что была неправа.

Хотя возможно и не радость. Мне кажется, тебе слегка понравился мой муж?

Вообрази себе Мэтью, обнаружившего твои проделки, Элейн. Ты думала, что он ничего не знал о твоих извращенных сексуальных книжонках, не так ли?

Но он знал. И использовал их как фактическое доказательство твоей неустойчивой психики. Понимаешь ли, он не поверил, что я взяла твое старое толстое тело, как я ни старалась ему объяснить. Поэтому ему не оставалось ничего другого, как отправить меня в психиатрическую лечебницу. Точнее сказать, отправить тебя в лечебницу, поскольку он действительно был уверен в том, что это ты.

А Мэтью любил тебя. Или только так говорил. Кое-кому действительно стоило задуматься над тем, что сделал бы Арлкотт, если бы решил, что его жена считает себя кем-то другим.

Записка была без подписи.

Сердце Элейн стучало в полтора раза быстрей.

Ее и не надо было подписывать. Ярко выраженный левый уклон букв был достаточной подписью. Морриган здесь. Рядом с Элейн. Каким-то образом.

Но это невозможно.

Кейти знала?

Безусловно нет. Кейти вела себя странно. Но, как подозревала Элейн, причиной тому были ее промахи на посту горничной леди из-за нехватки знаний.

Морриган была в двадцатом столетии, в теле Элейн. Она, конечно, моментально оценила свои перспективы, но что же будет дальше?

Элейн почувствовала себя… использованной.

Мэтью не понял, что Морриган - не Элейн. Он посчитал ее сумасшедшей.

Элейн почувствовала себя… преданной.

Но это просто невозможно. Мэтью не мог так поступить с ней. Не с Элейн. Не с той женщиной, на которой был женат семнадцать лет.

В записке упоминались брачные пособия. Как мог шутник в девятнадцатом веке знать о них?

Ей вспомнилось несколько неприятных моментов. Однажды Элейн предложила им с Мэтью попробовать оральный секс - Мэтью отверг ее предложение, заявив, что это негигиенично. Элейн изучила способы задержки эякуляции, чтобы продлить половой акт, - Мэтью отказался обсуждать это. Элейн предложила им сходить к семейному консультанту - Мэтью сказал, что не нуждается в помощи.