Проснись в Никогда

— Я скажу, что такое любовь, — заявила Марта, устремив взгляд в потолок. — Это принцип неопределенности Гейзенберга. Стоит только вообразить, что она тут, и сказать об этом вслух, как ее уже нет. Она вон там. А потом вот в этом месте. А после этого — вон в том. Ты не поймаешь ее, а если поймаешь, то не удержишь, как ни старайся.

Я впервые слышала от нее такие слова — как и все остальные, судя по изумленным взглядам. Марта на дух не переносила никакой романтики, и все это знали. В ответ на вопрос, кто ей нравится, она бросала такой взгляд, будто вы — трехголовое чудище:

— Зачем мне тратить время, ценнейший и невосполнимый ресурс, чтобы добиться кратковременного изменения уровня адреналина, дофамина и серотонина в организме?

Встречая в коридорах парочки, держащиеся за руки, Марта демонстративно обходила их по дуге.

— А вдруг это заразно, — поясняла она на полном серьезе.

Разговор перескакивал с темы на тему под перестук дождевых капель. В какой-то момент Кип снова начал называть меня Сестрой Би, после чего Кэннон заявил, что я была единственным человеком в школе, о ком ни одна живая душа — ни учитель, ни ученик, ни родитель, ни уборщица, ни даже муравей — не сказала бы худого слова.

— Ты настолько хорошая, что это даже не раздражает, — добавил Кэннон.

— А помните, — фыркнул Кип, — как на биологии Би даже не сказала мистеру Джетти, что Чед Берман заблевал ей сзади всю блузку? Героически сидела, отвечала что-то про осмос и лишь потом попросилась из класса.

— А та поездка всем классом в Вашингтон, когда мистеру Миллеру пришлось уехать домой к беременной жене и миссис Гилд не стала звать другого учителя, а просто попросила Би?

Они залились смехом.

— Нашли о чем говорить, — отмахнулась я.

Все это время Уитли многозначительно молчала, самодовольно разглядывая пол, словно ей очень хотелось возразить, словно ее разбирал смех.

«Ну когда же? Когда? — так и подмывало спросить меня. — Когда разговор зайдет о Джиме?»

О нашем отсутствующем лидере. О шестом члене компании. О том, кого убили.

Неужели им не хотелось поговорить о нем? Ведь это был Джим. Джим, чья мрачная тень легла на наши жизни; Джим, который и после смерти не перестал владеть умами окружающих. Поэт Джим. Принц Джим.

Конечно, они думали о нем. Разве можно было не думать о нем?

Казалось, он стал чем-то вроде запертого дома в заброшенном поместье, к которому все боятся приблизиться и тем более заглянуть в его мутные окна.

Вскоре я отключилась, а когда проснулась и оторвала голову от диванной подушки, Уитли с Кэнноном спали под одним одеялом перед камином. Кип храпел на кушетке. Не спала только Марта. Похоже, она уже протрезвела и теперь сидела с книгой в кресле, на другом конце комнаты, подперев подбородок ладонью.

— Привет, — просипела я. — Сколько времени?

— Четыре пятнадцать.

За окнами по-прежнему было темно и лил дождь.

— Не могу уснуть, — со слабой улыбкой произнесла Марта. — Старик не выходит у меня из головы. Кажется, что он еще здесь.

Я вздрогнула и покосилась в сторону окна.

Уитли включила полную иллюминацию. Я увидела огромный рухнувший сук, сад с бассейном, вымощенную булыжником дорожку к причалу.

— Да ладно тебе, — прошептала я.

Мы поболтали, но паузы между репликами с каждым разом становились все длиннее и длиннее, как расстояние между последними крохотными островками архипелага, за которыми простирается открытое море.

Мы с Мартой никогда не были особенно близки, хотя все должно было быть как раз наоборот. Единственные стипендиатки в Дарроу, мы были двумя безродными дворняжками скромного происхождения и смирного нрава, волей судьбы угодившими в питомник чистокровных чемпионов.

Она попала в Дарроу, получив стипендию по физике, учрежденную гениальным выпускником, исследовавшим бозон Хиггса. Марта стала первым человеком за двадцать восемь лет, кому ее присудили. Гордость нашего класса, после окончания школы она отправилась прямиком в Массачусетский технологический институт, на факультет прикладной математики.

Выросла она в Южной Филадельфии без матери, с одним отцом. Ее семья была еще беднее моей. Отца Марты я никогда не видела, хотя Кэннон однажды обмолвился, что он держит бензоколонку и носит прозвище Микки Арахис. Джим рассказывал, что у Марты была сестра, намного старше ее, которая умерла от передозировки наркотиков, после чего мать Марты ушла из семьи. Марта, впрочем, никогда не говорила о сестре, а о матери упоминала только в связи с поездкой на Аляску, которую совершила в десятилетнем возрасте.