Проснитесь, сэр!

– Прошу прощения, Дживс, – извинился я. – Надеюсь, вас не сильно тряхнуло.

– Ничего страшного, сэр, – заверил он.

– Что же, старт в своем роде удачный, хоть такой старт называют удачным как раз потому, что все частенько так стартуют, – сказал я, стараясь скрыть смущение из-за неловкого поворота.

– Очень хорошо, сэр.

Мы проехали дальше по длинной тенистой лесистой дорожке – с обеих сторон тянулся густой лес с унылыми деревьями, загораживавшими солнце, – миновали маленький темно-зеленый пруд, после чего дорога круто шла в гору, змейкой спускалась вниз; обзор слева и справа по-прежнему загораживали деревья, пока машина внезапно не выскочила на вершину плато, где перед нашими очарованными взорами открылась холмистая лужайка размерами примерно с футбольное поле, на вершине которой стоял особняк – американский замок высотой в четыре этажа, сложенный из серебристых камней, импортированных из Италии, с витражными окнами, поросшими плющом карнизами, медной крышей, многочисленными деревянными ставнями, затейливыми флюгерами, въездными воротами и, если ближе приглядеться, полуразрушенными горгульями.

Я остановил машину, мысля кинематографически. Когда смотришь фильм о жизни высших классов британского общества, действие почти всегда происходит в огромном поместье, причем «дом», «родовое гнездо» первым делом показано с воздуха, внушая исчерпывающее представление о его великолепии.

Далее следует крупный план – чаще всего слуга идет в кладовую с только что подстреленной птицей или с бутылкой вина из какого-то подсобного погреба.

Затем вновь крупным планом владелец поместья, какой-нибудь лорд у окна в полном унынии, в тоске и расстройстве, что-то замышляет. Следующие кадры часто изображают женщину в интерьере, перед зеркалом, расчесывающую пышные, блестящие волосы – блондинку или брюнетку, – в одних трусиках. Снята она, как правило, со спины, но лицо видно в зеркале – мы получаем редкую возможность одновременно видеть красавицу сзади и спереди. Сюжет полностью ясен – богатство, одиночество, секс. Я решил, что Колонии Роз подошел бы такой кинематографический ряд.

– Замечательно, Дживс, – сказал я. – Похоже на Брайдсхед.[37]

– Весьма изящное здание, сэр, – подтвердил Дживс. – Очень красивое сооружение.

На другом конце лужайки напротив особняка стоял фонтан с мраморными нимфами. Струи воды охлаждали нимф под утренним июльским солнцем. Мне вдруг подумалось, что брызжущий фонтан с небольшим бассейном – весьма выгодное место для романтических встреч, если в поздний час удастся уговорить какую-нибудь поэтессу.

Я снял ногу с тормозной педали, въехал на участок. Мы проехали витой дорогой за особняком и мимо него. Давая указания, помощница директора Дорис велела ехать к белому деревянному дому с табличкой «Контора», где надо отметиться. Поэтому мы проследовали по асфальтированной дорожке среди колоннады деревьев, где встретили двух прогуливавшихся людей, вероятно художников.

– Мои будущие коллеги, – сообщил я Дживсу и, когда они вошли в резкий фокус, разобрал, что эти два человеческих существа – мужчина и женщина.

Нагнав их, я остановился, дружелюбно улыбнулся в спущенное оконное стекло, приветствуя коллег-художников, пряча под камуфляжем устрашающие синяки. На улыбку ответила женщина лет пятидесяти с картины Брейгеля, с длинным хлипким носом, серыми зубами, медными, проволочными волосами, живущими самостоятельной жизнью, кстати сказать, не слишком удачной. Ей сопутствовал мужчина с покатыми плечами, с руками, неестественно висевшими по бокам в каком-то необычайном спокойствии, в спазматически покосившихся очках с толстыми стеклами, одно из которых задралось над бровью, – неужели он этого не замечает?

Оба наклонили голову, заглянули в машину, окинув меня вопросительным взглядом.

– Должен сегодня зарегистрироваться, – объяснил я. Реакции не последовало. Я предпринял другую попытку:

– Не покажете ли, где контора?

Мужчина, ткнув пальцем, объявил безжизненным тоном:

– Прямо перед вами, – изобразил слабоумную, бледную улыбку, и я улыбнулся в ответ благодарно:

– Спасибо.

Женщина тоже мне улыбнулась. Настоящая оргия улыбок с трех наших сторон, только все было очень уж странно: в глазах женщины читался страх, мужчина, казалось, вот-вот потеряет сознание, поэтому я решил завершить разговор, нажав на педаль газа. Содрогнулся от дурного предчувствия. Что это за место? Встречные больше похожи на пациентов психушки, чем на двух лучших местных художников. Неужели я избежал заключения в лечебницу силами тети Флоренс только для того, чтобы попасть в творческий сумасшедший дом?

Мы уже ехали мимо конторы. Видимо, здесь когда-то была огромная конюшня, теперь постройку обновили, превратив в бюрократический центр колонии. Позади нас высился особняк.

– У тех двух гуляющих вид страдальческий, Дживс, – заметил я. – Надеюсь, в Колонии Роз это исключение, а не правило. Не хочется перечить, раз уж вы говорите о моей терпимости, но они, безусловно, расстроены.

– Художники часто весьма темпераментны, сэр.